Василий Панфилов - Отрочество

Соседи мои по каюте, люди очень милые и сердечные, встретили меня очень доброжелательно и приязненно. Двое из них ̶м̶у̶ж̶е̶л̶о̶ж̶ц̶ы̶ связаны узами самой близкой мужской дружбы и приязни, а третий, Жан-Жак — несколько ̶т̶у̶п̶о̶в̶а̶т̶ы̶й̶ простоватый малый, с которым мы и сошлись накоротке ̶о̶б̶е̶р̶е̶г̶а̶я̶ ̶с̶в̶о̶и̶ ̶ж̶о̶п̶ы̶.

Плавание мы коротали за ̶к̶а̶р̶т̶о̶ч̶н̶ы̶м̶и̶ ̶и̶г̶р̶а̶м̶и̶ беседами и прогулками по судну, и я с изрядной ̶в̶ы̶г̶о̶д̶о̶й̶ приятностью провёл время.»

– Хитровка, — пробурчал репортёр, – даже и капли удивления нет.

В Порт-Саиде ̶Ж̶а̶н̶-̶Ж̶а̶к̶ ̶п̶о̶т̶а̶щ̶и̶л̶ ̶м̶е̶н̶я̶ стукнула мне в голову блажь, совершить экскурсию во времена Раннего Средневековья, сиречь в местные трущобы. Жители там оказались ̶р̶е̶д̶к̶и̶м̶ ̶с̶б̶р̶о̶д̶о̶м̶ дружелюбны, хотя и не без некоторой навязчивости.

С решительным гостеприимством, они предложили мне поучаствовать в таких увлекательных забавах, как весёлое ограбление, а потом и дружеская поножовщина. Немножко даже жаль, что сорвалась такое несомненно увлекательное и весёлое приключение, как побивание палками чужеземца.»

– Та-ак… – Гиляровский обеими руками вцепился в шевелюру, и едва ли не впервые в жизни, у него закололо сердце. Он энергично встряхнул листки, и на пол спланировал короткий обрывок

« – Если уж суёшь руки в чужие карманы, — прочитал он прыгающий почерк воспитанника, – то хотя бы уважай того, к кому лезешь за деньгами! И будь готов к ответке.

Да и я хорош! Перестарался, и вместо того, чтобы вывернуть руку, сломал пальцы, да с последующим изломом. А как резво он сунул мне в лицо нож! И понеслась!

Уклоны, отбивы… толпа вокруг, не сбежать. Сам не помню, как тогда свой выхватил, да и по горлу, как учили. И ступор! Я. Убил. Человека. Не первого…»

– Та-ак… — протянул Владимир Алексеевич, -- а впрочем, чего это я? Хитровка.

« … – но всё же. И кровища в лицо! Между ступором и кровищей – доли секунды, а показалось, будто минуты прошли, и вся жизнь потухающая в глазах навечно отпечаталась.

@books_fine канал в телеграме, где можно выкладываются книги которых еще нет в интернете, в том числе и те, которые еще в стадии написания, ждем вас! https://t.me/books_fine или @books_fine по всем вопросам и предложениям писать: fine.mosh@yandex.ru

Моргнул, и палки, над толпой взметнувшиеся, и беснование. Как отбился, даже и не знаю…»

И снова – черновик несомненный, но уже вторичный – сглаженный, а не эти прыгающие буквы человека, не успевшего отойти от пережитого ужаса.

Гиляровский мельком проглядел листки, но этого – первого – черновика уже не было. Только один обрывок. Сглаженный... Чуть-чуть ещё, и фельетон почти. Если не знать… Снова закололо сердце.

« – Я так энергично включился в эту интересную игру, что занял роль ведущего игрока, хотя по изначальному замыслу моих милых хозяев, уготована мне была участь скорее спортивного снаряда, то бишь груши. Ну да вы знаете, что человек я азартный, и очень спортивный, но привык к иным порядкам. А они не знали.

Расстроенные нарушением правил, гостеприимные обитатели сих благодатных мест сопроводили меня к почтенному судье, после чего с почётным конвоем – в местную тюрьму.

Экскурсия сия оказалась крайне увлекательной, но весьма краткой. Соседи мои, настоящие ̶б̶о̶е̶в̶ы̶е̶ ̶п̶и̶д̶о̶р̶а̶с̶ы̶ французы в самом высоком смысле, оказались крайне расстроены тем фактом, что их не пригласили участвовать ни в национальных арабских играх, ни в экскурсии по тюрьме, и пришли живо выразить своё неудовольствие.

Выразил его и ̶г̶л̶а̶в̶н̶ы̶й̶ ̶б̶е̶л̶ы̶й̶ ̶с̶а̶г̶и̶б̶ английский консул, притом весьма энергически, хотя и кратко. В ярчайшей речи его, достойной Цицерона, я почерпнул немало новых для себя слов и выражений, достойных пера Шекспира.»

Дальше – стихи, с прыгающими вкривь и вкось буквами. Тот случай, когда выплёскивается пережитое, а не навеянная музой высокая поэзия.

Поэзия с музой потом. Может быть.

– Отправил ребёнка подальше от проблем называется, – выдохнул Гиляровский, обессилено откинувшись в кресле, -Ситуация…

Радушные хозяева стараются всячески потрафить мне, но тоненькая нотка фальши зудой комариной звенит в ушах. То отдаляясь, то приближаясь, но никогда почти не пропадет. Зудит! Так зудит, што обчесался весь от любопытства и непонимания.

Не успел бы с Костой пообщаться, у Папаиоанну погостить, так и не почуял бы фальши. Нет тово ощущения сердешности, всё время подспудность какая-то чудится. Чуется.

Сформулировать не могу, и не то што даже и словами, а просто – ощущениями, хоть сколько-нибудь оформленными.

И финансы – набатом. Знаю уже, што на Востоке гость свят, но и у гостя, особенно подзадержавшегося, есть свои обязанности.

Нюансы понимаю плохо, но вроде того – если я живу сейчас у Дмитриадисов, о деньгах за проживание даже и заикаться – грех, едва ли не оскорбление. Но! Если живёшь так дольше определённого времени, границы которого может понять только местный, то ты либо начинаешь делать ответные жесты гостеприимным хозяевам, либо входишь в их «партию».

Их интересы – твои интересы. Их враги… а оно мне надо? Не уверен.

За всеми этими переживаниями и забыл совсем об Императорском Православном Палестинском Обществе, и ажно зубы заныли, предвкушая неприятности по линии Синода. Приехать в Святой Город, да не зайти, не отметиться… чревато. Тем более мне, тем более при председательстве в этом обществе Великого Князя Сергея Александровича.