Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

Я, конечно, спешил, но спешил правильно, медленно, чтобы не наломать дров. Я знал, что груз доставлен, я этот груз видел собственными глазами, я не мог никому помочь непосредственно, у меня не было ни помощников, ни оружия, зато был шанс установить, где этот живой ручеёк заканчивается, иначе говоря, где живёт современный Дракула. Сообразив, что хорошо просматриваюсь из окон невзрачного двухэтажного сельского дома впереди, я сошёл с дороги и двинулся в тени деревьев, ровным рядом вытянувшихся в направлении параллельном моей цели. Это было нестрашно, поскольку метрах в ста я видел точно такой же ряд, уходивший перпендикулярно вправо, куда мне и требовалось. Прикрытие, конечно, не ахти, но если идти не крадучись и смотреть в землю, то со стороны создавалось впечатление, будто человек что-то ищет в траве.

Таким нехитрым зигзагом я добрался до торца раздвижных ворот и пошёл дальше, налево, по-прежнему прячась за деревьями. Большой участок земли, с одной вольготно разбитой лужайкой размером с футбольное поле, просматривался отлично. Посредине его перечеркивала дорожка для машин, очевидно, гравиевая, о чём я мог судить по шуршащему звуку едущего в обратном направлении опорожнившегося грузовичка.

Дом хозяев прятался за двойным ограждением лесопосадок. Вероятно, обживаться здесь они стали не так давно, поскольку деревья ещё не успели как следует разрастись. Я увидел довольно красивую по местным меркам постройку в полтора этажа, включая цокольный. Общей крышей был соединён главный, ближний ко мне корпус и задняя часть здания, лишённая внешних стен, вместо которых крышу поддерживала колоннада. Внутри, между колоннами, виднелась ещё одна постройка, может, для прислуги, может, для гостей. Наконец, третья постройка, она же – второй этаж, была посажена ровно посреди крыши эдаким уютным теремком, с окошками и каминной трубой. В отличие от большинства типично итальянских домиков черепица имела не рыжий, а мышино-серый цвет.

Главный вход в дом находился с моей стороны и был выполнен в виде веранды. Я совсем замедлился, представляя себя со стороны крадущимся в тени и сливающимся с кустами и забором. Забор, кстати, был нарочито невысокий, так что я видел всё потустороннее, не вставая на цыпочки. Но и меня с таким же успехом оттуда могли видеть. Я порадовался своей предусмотрительности: на автозаправке я прикупил такую же серую, как крыша, бейсболку с длинным козырьком, нацепил на нос прежние очки от солнца и мог надеяться на то, что подобная маскировка если и вызовет справедливое подозрение, не позволит меня узнать.

Под деревом на дорожке пряталась в тени белая легковушка неизвестной мне марки. Когда подобное происходит, я убеждаю себя в том, что это очередной шедевр британского нишевого дизайна, все богатые причуды которого обычный человек знать не обязан. Боковое водительское стекло было опущено. На меня смотрел мордоворот самой что ни на есть итальянской закалки: небритый, тоже в тёмных очках, с золотой цепью на волосатой груди. Нас разделяло шагов двадцать.

– Здравствуйте, – сказал я. – Вы не видели моего Шерифа? Глупый пудель. Куда он только подевался?..

Мордоворот не ответил. Вместо этого он открыл дверцу, извлёк наружу свою обтянутую майкой тушку, выпрямился во весь немалый рост, вынул из-за спины пистолет с неестественно длинным стволом, вскинул и направил на меня. Я машинально осел. Выстрела слышно не было, кроме сдавленного глушителем хлопка да дзинькающего рикошета о железную кромку забора.

Мама родная! А я всегда думал, что это я простой…

Продолжать поиски пуделя мне резко расхотелось. Опомнился я, когда уже бежал без оглядки наискось по соседнему полю, виляя, как заяц, потому что всюду читал, что именно так надо убегать от пуль, бежал туда, где стояла моя машина и где, я был почти уверен, даже самый тупой мафиози едва ли рискнёт открывать огонь среди бела дня. Сзади послышался злобный лай. Я оглянулся через плечо и заметил, что следом за мной из-под деревьев припустила здоровенная собачатина типа бульдога, которой явно не терпится меня догнать, завалить и понадкусывать. Это было пострашнее пули. Такой снаряд бьёт наверняка и не знает жалости. Правда, он так же глуп, как пуля, которая, как известно, дура, и не обращает внимания на то, что объект его слепой ненависти перестаёт убегать, разворачивается и отстёгивает от пояса перочинный нож. Бульдог понял, что ошибся в своей спешке только тогда, когда было уже слишком поздно: он не успел сомкнуть челюсти на моём выставленном вперёд предплечье, как получил три быстрых удара лезвием в область шеи за ухом и бахнулся плашмя у моих ног, пытаясь жалобно заскулить. Добивать его я не стал, а бросился дальше, на ходу выхватывая из кармана носовой платок и кое-как оборачивая им кровоточащую рану.

Я предполагал, что за всем этим последует. Хозяин собаки, понадеявшийся на её прыть и остроту зубов, осознал свою ошибку и теперь должен воспользоваться последним и единственным средством, которое могло помешать моему позорному побегу: прыгнуть за руль машины неизвестной мне марки и попытаться нагнать меня на шоссе. К счастью, бежал я очень быстро, и автозаправка была уже рядом. Стараясь унять дрожь пальцев, я здоровой рукой открыл ключами замок дверцы, юркнул за руль, включил мотор и, не пристёгиваясь, рванул прочь. Надкушенная рука болела и была измазана кровью, но я вспомнил о ней только тогда, когда свернул несколько раз на развязках, ушёл под мост, вынырнул на эстакаде, уходившей широкой автострадой строго на юг, и понял, что оторвался, если погоня и в самом деле имела место.

Я представил себе, что сейчас происходит на заправке. Мордоворот в безсильной злобе требует у хозяина посмотреть запись с камеры наблюдения, видит, как я уезжаю, и, возможно, видит даже номер моего Фиата. Он не знает главного: Фиат уже наверняка числится в угоне, поскольку я позаимствовал его лишь этим утром и намерен с ним распрощаться, как только доберусь до ближайшей станции междугороднего автобуса. Если у него есть ещё связи в полиции, в чём я не сомневался, он пробьёт номер по базе и выйдет на настоящего владельца. Которому после этого явно несдобровать. Вообще-то любому нормальному человеку было бы понятно, что я обратился в бегство не от страха быть пойманным, а от пули, но в нормальности мордоворота я имел все основания сомневаться, тем более что фатально пострадала его псина, так что у него теперь предостаточно оснований, чтобы добиваться моей окончательной поимки. Хорошо бы у хозяина Фиата был не владелец, а владелица, а ещё лучше – какая-нибудь старушка, которую ну никак нельзя было бы спутать с парнем в бейсболке, что лихо бегает по полям и неплохо владеет ножом.