Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

– Вон там кухня.

Оставшись один, я воспользовался туалетом, а заодно поразмыслил о том, как вести себя дальше. Всё шло к соблазнительному продолжению вечера, но в этом таилась предсказуемая опасность, которую я должен был как-то ловко избежать, никого не обидев и сохранив лицо, как сказал бы какой-нибудь японец. Сегодня во многих странах девушка может выйти замуж по решению суда или с согласия родителей и в шестнадцать, а кое-где и в пятнадцать лет, в Прибалтике, например, однако я не слышал о том, чтобы подобное допускалось в четырнадцать 83 83 Автор ошибается: в княжестве Андорра официальный возраст вступления в брак для женщины – 16 лет, с разрешения суда – 14. . То, что моя новая подруга, не маленькая девочка, было понятно и без слов, у меня и раньше в подружках ходило немало её ровесниц, но тогда и мне было столько же, я думал исключительно о любви, которая в свою очередь складывалась из чувств и желаний, главным образом из желаний, поэтому думал я далеко не головой. Но когда тебе в недалёком будущем стукнет тридцатник, и ты невольно начинаешь видеть в малолетках – по выражению самой Эмануэлы – потенциальных дочек, это накладывает на тебя весьма определённую ответственность, и ты руководствуешься уже не столько законодательством или правилами так называемой морали, сколько собственной совестью. А она мне сейчас командовала попридержать лошадей и не делать приятных глупостей, за которые потом будет стыдно.

– Твоя тётя нас как будто ждала, – сказал предмет моих сомнений, возвращаясь из путешествия на кухню с двумя стаканами холодного грейпфрутового сока. – Или от её покойника осталось. В любом случае утром завтрак соорудим. Ты что любишь?

– А ты что умеешь?

Она поставила свой стакан на комод, где у нашей хозяйки хранились простыни и наволочки, и одним махом стянула через голову майку, оставшись в одних джинсах. Откинув пряди волос за спину и довольная произведенным впечатлением, снова взяла стакан, допила большим глотком и сказала:

– Всё.

Примерно такой я её себе и представлял. Она была очаровательна. Я мысленно сравнил её с русалкой, вставшей на хвост.

– Не простудись.

– Издеваешься? Дома я хожу вообще без всего. – Она решительно взялась за ремешок.

– Эмануэла. – Я повысил голос, как учитель на уроке. – Ты не… ты не хочешь ведь, чтобы мы расстались.

Она застыла от удивления, глядя на меня так, будто впервые увидела. Кончик ремня в её кулачке стал похож на змею, которой вот-вот оторвут голову. Я подошёл, но не к ней, а к шкафу за её спиной, откуда достал свой большой белый халат, случайно прихваченный ещё в таиландской гостинице.

– Вот, накинь.

– Я не понимаю… – Она пока не знала, что лучше: огрызнуться волчонком или пустить безпроигрышную слезу.

Я вручил ей халат и погладил по голому плечу.

– Снимай джинсы, носки, трусы, хоть налысо побрейся, но вот это накинь. И не спрашивай, типа, я тебе не нравлюсь или ты, случаем, не голубой. Нравишься, не голубой, однако если ты хочешь, чтобы наши отношения продолжались и нам обоим было хорошо, не начинай с того, что может меня сильно в тебе разочаровать.

– Я не…

– Не понимаешь, я знаю. Поэтому не сильно сержусь и готов в двух словах объяснить. То, что я сейчас делаю, должно означать для тебя две вещи: что ты мне совсем не безразлична и что это моё отношение может очень быстро измениться, если ты меня не послушаешь. А если послушаешь, да ещё и правильно поймёшь, то честь тебе и хвала. Посуди сама: тебе самой понравилось бы, если бы твой избранник сломя голову бросился на совсем незнакомую ему девушку только потому, что она при нём разделась? И что бы ты ему сама сказала про эту девушку, которая его так быстро и легко соблазнила?

Вместо ответа Эмануэла взяла у меня халат, накинула, запахнулась, наклонилась и молча избавилась от всего, что считала лишним. Оставила одежду валяться комком на ковровом покрытии пола и вышла. Помешкав, я вышел следом и увидел, что она уже стоит на балконе, подставляя лицо бризу с моря. Я пристроился рядом и обнял её за талию.

– Наверное, ты прав, – сказала она, не поворачиваясь. – Если бы с тобой сейчас была другая, я называла бы её прошмандовкой, а с тобой бы порвала. – Она помолчала, думая, вероятно, о своём художнике. – Но ты меня обидел.

Я погладил её по затылку, поцеловал в холодную щеку.

– Не обижайся. Не знаю, чувствуешь ли ты то же самое, что и я, но, по-моему, это не последняя наша ночь.

– Ты мусульманин что ли?

– Почему?

– Страдайте в этом мире, братья, зато в мире загробном вам будет хорошо…

– Откуда такие познания?

– Знакомые рассказывали.

– И ты им поверила?

Одним словом, у нас с Эмануэлой сложились дружеские и предельно доверительные отношения, чему не мешали – а я бы даже сказал, способствовали – разные спальни. По утрам она вставала первой и готовила нам обоим завтрак. Когда я уезжал в офис, сидела на балконе с моими старыми книжками – тётя Элена их тоже сохранила – и восполняла пробелы в школьном образовании. Или брала у меня деньги «на булавки» и шла по магазинам, пополняя гардероб чем-нибудь модным, но всё менее и менее броским и вызывающим. Когда дела звали меня в дорогу, я звонил ей, заезжал, и мы ехали вместе.

Благо ничего опасного эти поездки собой не представляли. Я удивлялся, как легко и непринуждённо мне удаётся водить за нос полковника и Вико. Первый был доволен моими обстоятельными докладами, а второй – тем, что я лезу в его вотчину гораздо меньше, чем он предполагал. По понятным причинам я предпочитал совершенно автономный режим, и это позволяло мне манипулировать ходом «следствия». Не задействовать людей Вико совсем я не мог, поэтому периодически выдёргивал то одну, то другую парочку на дежурство по адресам предполагаемых подозреваемых. Знаю, «предполагаемый подозреваемый» звучит идиотски, но я так и не смог подобрать более определённого называния для тех, на кого собирался свалить свою вину. Полковник прозвал их «пиратами», и я ему для простоты поддакивал, однако поскольку речь шла обо мне, себя я к пиратам не относил. В моих действиях не было ни только погони за наживой, но и элементарной корысти. Скорее уж «орден донов кихотов» какой-нибудь.

Поразмыслив, я решил поставить в известность о происходящем моего партнёра по последней операции – Бонифачо. Поразмыслив ещё немного, решил прихватить с собой Эмануэлу, чтобы не оставлять её одну на все выходные. Тем более, как оказалось, она никогда прежде не бывала в Милане. Собственно я и не собирался её с Бонифачо знакомить. Сказал, что предлагаю хорошо провести время в новом для неё городе, помотаться по магазинам, может быть, даже зайти в Ла Скала, если будут билеты. Я не предполагал, что разговор с Бонифачо займёт больше получаса, притом что суть его не позволяла рассчитывать на посиделки где-нибудь в баре: просто созвонились, встретились с глазу на глаз, пришли к общему пониманию и разбежались.