Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

– Если начнёшь орать, заткну кляпом, – предупредил я, поднялся обратно в гостиную, оставил всё, как есть, с распахнутыми дверьми и зажжённым светом, и побежал к машине.

Багажник Бугатти моей модели вмещал всего 72 литра, так что я даже не рассматривал возможность запихнуть туда мясистого Ладислао и самолично отчалить в Геную. Зато её скоростные показатели позволяли мне отлучиться для важного телефонного звонка почти незаметно для окружающих. Хотя сам телефон в виде яйцеобразной кабинки обнаружился чуть ли не посреди Болоньи.

– Я уже стала волноваться, – сказала мать на другом конце линии. – Занят был?

– Разумеется. Что-то стряслось?

– Твой дядя умер.

– Дядя? У меня есть дядя?.. Постой, ты про дядю Дилана!.. Фак! Извини. Ты серьёзно?

– С его острова написали. По Интернету пришло. Но ты должен это сам почитать, потому что там многое тебя касается. Приезжай. Чем раньше, тем лучше.

– Да что стряслось? В смысле… кроме того, что он умер…

– Они пишут, что по завещанию он сделал тебя своим наследником. Завещал тебе имущество и свою туристическую фирму.

– Ты серьёзно?

– Я лишь повторяю написанное. Про фирму я слышала, твой отец ещё, помнится, что-то такое рассказывал, но подробностей я никаких не знаю и, честно говоря, без тебя их расспрашивать не намерена. Так что давай, не откладывай, как обычно, в долгий ящик и приезжай. Вдруг что-то действительно стоящее.

– А по-твоему я ерундой занимаюсь? – слегка обиделся я.

– Тебе виднее. Но только мне кажется, что ты последнее время сильно изменился и притом не в самую лучшую сторону, а потому как по мне, так тебе бы стоило взять хотя бы отпуск и проветриться. Я также слышала, что там хорошие места, практически заповедные. Север всё-таки.

– Хорошо, считай, уговорила. Не стирай письмо, приеду – поглядим. Я тут неподалёку, в Болонье. Возможно, заеду сегодня же домой, переночую, а утром к тебе.

– Возможно, ты не так уж и сильно изменился. – Я почувствовал в её голосе улыбку.

– Чао, мама.

– Чао, наследник.

Я повесил трубку и поспешил обратно, к пленникам. Каково же было моё недоумение, если не сказать испуг, когда я обнаружил, что на улице перед воротами стоит тёмный микроавтобус, и какие-то люди прямо через забор передают друг другу извивающуюся Кристи. Предварительно ей всё же заткнули рот кляпом, и она теперь могла лишь надрывно мычать. Заметив на автобусе логотип нашей конторы, я смело подошёл, представился и захотел увидеть старшего. Им оказался вовсе не ожидаемый Вико, а хипповатого вида парень, который объяснил своё столь быстрое появление тем, что они сами квартируют здесь же, в Болонье, так что приехали незамедлительно, получив сигнал. Он даже предъявил мне удостоверение, чтобы рассеять последние сомнения, поблагодарил за помощь, сам захлопнул дверцу автобуса, из которого на меня смотрела успокоившаяся, наверное, после укола, Кристи в окружении двух сопровождающих, пожелал здравствовать и укатил задним ходом туда, откуда я только что приехал.

Причин не доверять этой бригаде у меня не было, однако я решил удостовериться в том, что не наследил. Вернувшись на виллу, я обнаружил в гостиной труп охранника точно в таком же виде, в каком оставил его меньше получаса назад. Это выглядело не только странно, но и подозрительно, поскольку я ну никак не ожидал, что наша контора готова оставлять после себя подобные улики. При взгляде на распростертое посреди лужи крови тело меня охватило нехорошее предчувствие, и я устремился рассеивать его в подвал. Увы, предчувствие не обмануло: бедный Ладислао лежал в сауне, как я его и оставил, только во лбу у него чернела ровненькая дырка от «глушака». Хотя, конечно, не бедный. Причём настолько не бедный, что впоследствии я с интересом отметил полное отсутствие каких-либо эмоций на этот счёт. Это касалось как его, так и моей собственной жертвы. Авторы книжек и фильмов любят рассуждать, каково это – убить человека. Некоторые умудрялись описывать моральные метания убийцы на протяжении нескольких сотен страниц и даже становиться классиками. Видимо, таким образом они сами пытались вообразить себя в роли своих персонажей и придумать что-нибудь эдакое, зубодробительное, душевное и трогательное. Нет, ничего подобного я не испытывал совершенно. Если бы я не грохнул того телохранителя, на его месте лежало бы сейчас моё холодное тело. Да и желания его именно убить я ведь тоже не испытывал. Я всего лишь оборонялся. Неудачно или, напротив, слишком удачно. Что касается Ладислао, то вот его бы я, пожалуй, мог порешить и совершенно сознательно, памятуя о том, в какие преступления против детей он был замешан. Ни секунды бы не сомневался. Долг заставил меня его пожалеть, кто-то расквитался с ним сам, либо… либо… А зачем его нужно было убивать? Опасности он точно не представлял. Вон, до сих пор связан мною по рукам и ногам. Его просто устранили. Как лишнего свидетеля. Выгородили тем самым себя и меня? Или нет? Или я чего-то не догоняю?

Я поднял глаза к потолку. Точнее, к углам стен, где обычно крепятся красноглазые камеры внутреннего наблюдения. И не ошибся, потому что одна такая камера сейчас смотрела на меня как раз с того ракурса, откуда был отлично виден связанный труп. Правда, никакого красного огонька на ней не было. Я бросился в гостиную, и обнаружил там точно такую же, без икринки. Не оказалось камеры только в спальне. Зато в спальне был распахнут платяной шкаф с растерзанным содержимым и оставленными на виду двумя пустыми видеомагнитофонами, куда, как я понял, и велась поочерёдная запись со всех камер. Кассеты мои предшественники забрали. Кассеты, на которых в одной из главных ролей фигурировал и я. Молодцы, конечно, профессионалы: оставили полицию ни с чем. Но и мне красноречиво давали понять, что теперь я у них на крючке. Если рыпнусь, в прессу или ту же полицию попадёт запись расправы над честными итальянскими налогоплательщиками с моей физиономией. Ну почему я не догадался вспомнить про камеры первым?! Они не зафиксировали бы их прихода, однако и я теперь не ломал бы себе голову над тем, как подобной форой захочет распорядится полковник или те, кто стояли над ним.

Моя сомнительная миссия была закончена. Теперь я мог распоряжаться своим временем по собственному усмотрению, недолго, однако завтрашний день представлялся мне свободным. Полковник, надо отдать ему должное, никогда не донимал меня необходимостью регулярно заявляться в офис, тем более после удачной операции.

Было уже поздно, когда я подкатил к дому. Переночевав, но не завтракая, я спозаранку заявился в ресторан к матери. Она пребывала в хорошем настроении, усадила меня к столу, а потом повела смотреть то, что мне прислали по электронной почте.