Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

– Дураки были, вот и не замечали.

– Я могу вас тоже «дядей Диланом» называть? – вмешалась Василика.

– Называй, я не против.

– А могу я вас попросить, дядя Дилан, оторваться от этого замечательного каяка и взглянуть на небо?

Мы вышли из-под навеса, где до сих пор стояли, и Василика распростёрла руки и показала на то, что имеет в виду. Солнце на востоке уже выглядывало из-за макушек дальних деревьев, а в это же самое время в вышине почти над нашими головами бледнел буквой «С» убывающий месяц. Я наблюдал за Кроули. Он перевёл взгляд с Луны на Солнце и обратно. Подумал. Он продолжал молчать, размышлять и сравнивать, когда мы услышали тихий смех Ингрид.

– Догадалась? – оглянулась на неё Василика.

Та кивнула и продолжала ждать, что скажет Кроули. Честно говоря, я пока тоже не до конца понимал, в чём суть, хотя и чувствовал подвох в чём-то элементарном. В конце концов, Кроули хмыкнул, почесал затылок и спросил:

– Ты хочешь сказать, что освещена не та сторона луны, которая повёрнута к солнцу?

Он был прав: солнце оказывалось справа от нас, а месяц смотрел влево.

– И это тоже. – Василика смотрела теперь на меня, ожидая услышать что-нибудь умное.

Я судорожно пытался разгадать её небесный ребус, когда в мозгу что-то щелкнуло, и всё стало до смешного понятно.

– Дядя Дилан, – начал я так, будто давно уже всё понял и ждал лишь из вежливости, – от чего сейчас падает тень на луну, если мы одновременно видим её и солнце?

– Нуу, – протянул Кроули, делая вид, что продолжает думать, – нуу… да, пожалуй, тень вбок не откидывается. Странно. Что-то я такого раньше не замечал.

– Получается, и свет не от Солнца, и тень не от Земли, правильно? – подытожила Василика.

Я видел, что Кроули слегка ошарашен открытием. Да нет, какое там «слегка»: он ещё долго стоял, смотря на оба светила, которые так подло его подвели, подыграв какой-то необразованной девчонке. Пришлось мне приходить ему на помощь и отвлекать от грустных мыслей разговорами о задерживающихся телевизионщиках. Кстати, задержались они вполне условно, всего на каких-то часа два-три, словно подгадывая, чтобы причалить в порт Окибара к ужину. Мы с Василикой встречали судно, прибывшее под канадским флагом, зная только, что ребят будет пятеро, старшего – чилийца – зовут Хуан Моралес. Именно его имя я жирно распечатал на нашем стареньком принтере и держал лист в руке, пока немногочисленные пассажиры спускались по деревянному трапу. Насколько я слышал, судно шло дальше, в Великобританию, а у нас останавливалось лишь на короткую дозаправку. Вы можете удивиться и спросить, чем это мы там могли его заправить, кроме как водой или битумом. Но дело всё в том, что в какой-то момент нашей недавней истории, незадолго до моего рождения, старейшины пошли на компромисс со внешним миром, который предложил им дилемму: либо в ваши порты будет заходить по судну в год, не чаще, да и то случайно, либо вы позволите размещать в специальных прибрежных зонах наши цистерны с соляркой и мазутом, которые, разумеется, будете покупать у нас и хранить за свой счёт. Перспектива во всех отношениях была не радужная: отказаться от единственной связи с внешним миром или принять возможный риск загаживания острова по крайней мере в трёх местах. Самолёты у нас сесть не могли ввиду отсутствия аэродрома. Вертолёты даже если бы откуда-нибудь долетели, что вряд ли, то на последних каплях топлива и встали бы здесь на вечный покой. Оставались только корабли. Старейшины долго советовались и в итоге, скрепя сердце, согласились на цистерны, правда, снизив необходимый объём запасов почти в два раза. Насколько мы все знали, расходы на закупку топлива в итоге окупились довольно сносным количеством ежегодно заходящих в наши гавани кораблей, затаривавшихся пушниной, вяленой и солёной рыбой и даже битумом. Однако я снова отвлёкся…

Хуан Моралес оказался совсем не таким, каким мы его представляли. Вместо чёрноволосого, носатого и смуглого индейца или испанца обязательно невысокого роста к нам подошёл высокий голубоглазый парень в ковбойской шляпе с огромным рюкзаком.

– Привет, я Хуан, – сказал он, пожимая мне руку и кивая Василике. – Извините, что задержались.

Следом за ним неторопливо брели его друзья: бородатый аргентинец Батиста, двое американцев – высокий, как жердь, Билл и коренастый негр Макс – а замыкала группу хрупкая чилийка Элла, которой Василика сразу бросилась помогать с её многочисленными пожитками. Поломавшись для приличия, та, в конце концов, отдала ей длинный парусиновый футляр на неудобных ручках-петлях, в котором, как потом выяснилось, лежала тренога для камеры. Кроули наказывал мне, чтобы я живее сажал гостей на зилот и вёз размещаться и ужинать к нам. Услышав о том, что им снова нужно куда-то ехать, Хуан от имени всей своей группы взмолился и попросил этого не делать. Они дико устали, укачались и мечтали лишь о том, чтобы побыстрее склонить голову на койку, которая бы стояла на неподвижной земле. На этот случай у «Кроули-тур» были всегда зарезервированы места в здешней гостинице с хорошими скидками. Пришлось звонить старику и сообщать о перемене в планах. Он ругнулся и высказал надежду, что наготовленное моей матерью к завтрашнему обеду не испортится. Перекусив на скорую руку и без особого аппетита, ребята разошлись по отведённым им комнатам. Мы не видели их до утра. Хуан замешкался, просил простить за возможные неудобства и в двух словах обрисовал стоявшие перед ними задачи. Мы были правы, решив, что для работы им больше подходит местность подальше от городов, в глуши, где можно было бы запечатлеть дикую природу нашего острова, показать всё её разнообразие, включая богатство даров моря.

– Что касается даров моря, – сказала через меня Василика, – то их сейчас как раз проще увидеть на городском рынке, потому что к зиме рыба у нас уходит на глубины – вам не донырнуть.

– Сколько у вас времени? – уточнил я.

Оказалось, что они намереваются вернуться тем же маршрутом и тем же судном, а оно должно зайти за ними на обратном пути через неделю. У меня сразу возникло много вопросов к Хуану, однако я решил его пожалеть, и мы сошлись на том, что назавтра устроим общий сбор как можно раньше, как только рассветёт. Теперь вечер был в полном нашем с Василикой распоряжении. Первым делом мы поспешили узнать, как поживают мои фотографии. Два лишних часа ожидания прибытия группы я использовал с толком: отыскал мастерскую, где, действительно, брат нашего недавнего знакомого проявлял плёнки, и отдал ему все отснятые на Ибини катушки. Было, конечно, как всегда, боязно, что одна ошибка в сложном процессе проявки и закрепления приведёт к потере столь драгоценного для меня материала, но вся наша жизнь, каждое движение, если задуматься, связано с риском, о котором мы просто не догадываемся и узнаём лишь задним числом. Поэтому я только попросил пожилого мастера, похожего на средневекового колдуна в очках, быть поаккуратнее, на что тот сдержанно кивнул и поинтересовался, будем ли мы заказывать у него печать снимков. Василика, которая до сих пор с интересом осматривала развешанные на стенах приёмной комнаты фотографии, запечатлевшие красивые чёрно-белые виды нашего острова и детально проработанные портреты некоторых его обитателей, опередила меня и сказал, что да, будем. Поскольку я тогда не знал, когда освобожусь, мы договорились о том, что зайдём за результатами в ближайшие дни. Однако сейчас Василика вспомнила, что когда мы выходили, мастер пожаловался на обилие свободного времени ввиду отсутствия клиентов и пообещал всё сделать уже к вечеру. Она оказалась права. Дверь мастерской нам открыла приветливая женщина, сказала, что муж ушёл по делам, но что заказ наш готов, и мы можем его забрать. Первым делом я вскрыл конверт и убедился, что пещера и саркофаг, а так же наша бравая кампания получились в лучшем виде. Василика себе, конечно, не понравилась, зато ей понравилось, как вышел смеющийся отец. Развернув и осмотрев пленки, я расплатился с хозяйкой, и мы прогулялись по безсонным улочкам обратно в гостиницу. Можно было, конечно, снова напроситься к сестре, однако гостиница выглядела гораздо привлекательнее: нам, не спрашивая, отвели одну спальню. Ни Василика, ни я толком не знали наверняка, как этим очередным подарком судьбы воспользоваться, зато догадки были упоительными, и в итоге мы заснули только под самое утро. Меня не смог разбудить даже соседский петух, и лишь опустевшая рядом подушка заставила встрепенуться и открыть глаза. Василика уже умылась и с терпеливой улыбкой ждала в удобном кресле, пока я приведу себя в порядок. Между прочим поинтересовалась, помню ли я, о чём мы разговаривали перед сном, и если да, то не сожалею ли о сказанном. Как я мог забыть и тем более сожалеть! Это была наша первая ночь настоящей близости, и я говорил только то, что думал. А думал я о том, что нашёл, чего даже не надеялся найти, ту, с которой готов, вот прямо сейчас, соединить свою судьбу и прожить всю отмеренную нам жизнь, ни разу не оглянувшись назад и ни о чём не сожалея. Говорил я искренне, это было настоящее признание в любви, шедшее от сердца, не от головы, в которой мозг на время затаился, ожидая, что из всего этого выйдет. Вышло же то, что Василика согласилась и подтвердила свою решимость поддержать меня в моей нешуточной отчаянности нежным и долгим поцелуем. У меня никогда ещё так не кружилась голова, как той ночью…