Анатолий Дроздов - Князь Мещерский [СИ]

— Если не будем кричать.

— Хорошо, — сказал он вполголоса. — У меня тревожная весть. Джеймса отозвали в Лондон.

— И что?

— Это может означать, что там знают о нашей роли в покушении на премьер-министра.

— Не факт, — пожал я плечами.

— Я склонен предполагать худшее.

— Гм! — я задумался. — Сам Джеймс что-нибудь говорил?

— Причин не знает, но отозвали его спешно. Он встревожен, выглядел растерянно.

— Если доплывет до Англии, волноваться нет причины. Если грохнут в пути, тогда – да.

— Как вы сказали? «Грохнут»? — удивился Смирнов.

— Убьют, ликвидируют, прикончат, — пояснил я. — Его смерть будет означать, что англичане защищают хвосты, то есть убирают свидетелей по делу покушения на государыню, и это связано со смертью премьер-министра. Тогда ваши подозрения не беспочвенны.

— Полагаете, они на это пойдут? Убьют своего же офицера?!

М-да, наивный чукотский парень. Хотя, чему удивляться? Это русский генерал, да еще этого времени. Для него такое невозможно.

— Почему бы и нет? Мы с Британии в состоянии необъявленной войны, а на ней гибнут, в том числе и свои. Вы послали агента сопроводить Джеймса?

— Нет, — растерялся он. — Не предполагал подобных последствий.

— Исправить нельзя?

— Джеймс уже сел на пароход, — он достал часы и отщелкнул крышку. — Час как.

Чуток не успели…

— Можно отследить по прибытию в Лондон. У вас остались там люди?

— Да, — кивнул он. — Но это не так просто. Джеймса в лицо они не знают, а запрашивать список пассажиров рискованно. С чего это русские интересуются офицером британской разведки? Привлечем внимание. К тому же пароход на пути в Англию заходит в Копенгаген, Джеймс вполне может сойти там. Скажем, получив предписание уже на судне. Для разведчика – обычное дело.

— Пожалуй! — согласился я. — Его могут и не убивать. Засунут в какую-нибудь дыру подальше. Например, в Австралию или Новую Зеландию – колоний у Британии много. Но вы все же попытайтесь разузнать – аккуратно, не привлекая внимания. Вы снабдили Джеймса контактом в Лондоне?

— Само собой, — подтвердил Смирнов.

— Подождите, выйдет ли на связь. Если все в порядке, это непременно случится, британец любит деньги. Хотя может и не спешить, поскольку под подозрением, такое тоже бывает. Нужно набраться терпения.

— Жаль, что вы не работаете у нас, — вздохнул Смирнов. — У вас острый глаз и аналитический ум.

И десятки прочитанных шпионских романов за плечами. Немалое число их написано бывшими разведчиками. Например, Грэмом Грином и Ле Карре, если речь об англичанах.

— Мне хватает своих забот, Платон Андреевич!

— Знаю, — кивнул. — Государыня запретила вовлекать вас в наши дела. Я с приватным визитом: хочу предостеречь. Если британцы нас подозревают, то могут знать о вашем участии. Вы жили с Галлахер в одном отеле, лечили ее дочь. Небольшие чаевые прислуге отеля – и та все расскажет.

— Я много кого лечил в Париже.

— Но среди тех не было исполнительницы покушения. Вам грозит опасность. Британцы могут попытаться вас похитить или вовсе убить.

— В Москве?! Для такого дела нужны исполнители. Где они их возьмут? Азеф с Савинковым ждут казни в камере смертников, другие террористы сидят за границей и носа не кажут в Россию. Привлечь уголовников? Так те тоже не дураки. Покушение на жениха наследницы престола – это не купца за мошну прирезать. Да и я не беззащитный телок, с пистолетом не расстаюсь, — извлеченный из кармана «браунинг» лег на столешницу. — Стреляю хорошо. На двадцати шагах попаду в любую часть тела злоумышленника по своему выбору.

— Наслышан, — кивнул Смирнов. — Но все же советовал бы взять охрану.

— Она даст англичанам знать, что я причастен к покушению. С чего-то раньше обходился без охранителей, а по возвращению из Франции озаботился?

— Вы правы, — согласился Смирнов. — Однако будьте настороже. Предчувствие у меня нехорошее. Оно меня никогда не подводило.

— Сделаем так, — сказал я, подумав. — Возле дома организуем полицейский пост, установим фонарь с электрической лампой. Убивать днем меня не станут – слишком опасно. Придут ночью. Перед этим будут шнырять поблизости, разведывая подходы, полицейский, если не дурак, заметит. Это станет поводом принять дополнительные меры. Не думаю, что кого-то удивит полицейский пост у дома жениха наследницы престола, так что поводов для подозрений не дадим. А после женитьбы я перееду в Кремль, там меня и вовсе не достать.

— Согласен, — сказал Смирнов. — Я похлопочу насчет поста, — он встал. — Честь имею!

Я пожал ему руку, и мы расстались. После завтрака я отправился в Кремль – следовало доложиться непосредственному начальнику, лейб-медику Горецкому. Тут следует пояснить. У российского императорского двора, как, впрочем, других в Европе, имелась собственная медицинская служба. Старший над ней – лейб-медик. Ниже стоят лейб-хирург, лейб-акушер и прочие специалисты. Они лечат членов императорской семьи. Придворных пользуют врачи с приставкой «гоф» к должности. Вся эта компания подчиняется Горецкому, я – не исключение. Субординацию следует блюсти.

Горецкий принял меня без промедления, и мы мило поговорили за чаем. Я рассказал о визите в Париж, показательных операциях, выступлениях. Горецкий слушал, кивая.

— Что ж вы о главном умолчали? — упрекнул, после того как я смолк. — О почетной степени доктора Сорбонны? Первый русский врач, удостоенной такой чести!

Я пожал плечами.

— Не цените вы себя, Валериан Витольдович! — покачал головой лейб-медик. — Я читал о вашем визите во французских газетах, да и наши много писали. Ошеломительный успех. Вы гордость России!

— Будет вам, Афанасий Петрович! — не согласился я. — Прямо уж гордость?

— Не скромничайте! — улыбнулся Горецкий. — Наше медицинское сообщество взбудоражено и хочет вас видеть. Нужно непременно выступить перед коллегами, ко мне уже обратились с такой просьбой. Московский университет по примеру Парижского хочет присвоить вам степень доктора: только не почетного, а действительного. Я это стремление поддержал – заслужили. Столько нового в медицину привнесли!

— Этим занималась группа разработчиков.

— А кто давал им идеи и внедрял в практику? Нет, Валериан Витольдович, не отвертитесь. Если французы оценили, нам грех отставать. Готовьте доклад. Пары дней хватит?

— Пять, — сказал я, подумав.

— Пять так пять, — согласился Горецкий. — Но ни днем больше. Очень хотят вас послушать.

Интересно, почему раньше таким желанием не горели? В смысле собраться, послушать, степень присудить? Заслуженно, к слову. По местным меркам я даже не доктор – академик. Шутка. Знания не мои, их врачи, что сейчас трудятся на фронтах, в клиниках и исследовательских лабораториях по крупицам собирали. Я же их труд присвоил, правда, не в личных целях, а с благими намерениями. Но все равно вопрос интересный. Стоит нашему человеку добиться успеха за границей, как к нему начинают относиться с придыханием. Берут интервью, приглашают на телевидение, осыпают милостями. А вот у японцев наоборот. Не важно, кто ты за границей, докажи, чего ты значишь, у себя дома. Уважаю…