Евгений Шалашов - Декабристы-победители [litres]

Пока Николай разговаривал с настоятелем, Сумароков успел разоружить еще человек пятнадцать, возвращавшихся из города. Судя по узлам с барахлишком, «революционеры» делали вылазки как на вражескую территорию.

Ближе к вечеру в подвале под трапезной сидело около семидесяти солдат Преображенского полка. Штабс-капитан Клеопин решил отложить до утра все формальности (если можно было так сказать), связанные с планами на будущее и взаимоотношениями с местными властями, пребывавшими где-то в городе под арестом. Поручив юнкеру расставить посты, а фельдфебелю озаботиться ужином и пополнением солдатского гардероба (ну нельзя же допускать банального «обдирания» военнопленных!), штабс-капитан ушел спать. Пожалуй, впервые за последние месяцы он мог выспаться в сравнительном спокойствии и безопасности. Такой возможностью было грешно не воспользоваться.

Утром в монастырь прибыли представители местной власти, освобожденные из «узилища»: пожилой капитан-исправник, городничий, предводитель местного дворянства и пара купцов.

«Отцы города», отказавшиеся принять присягу на верность Временного правительства, не были заключены в какие-то мрачные тюремные казематы, коих в Тихвине не было, а посажены под домашний арест… Городские чиновники, по простоте душевной, решили, что наконец-таки вернулась императорская власть, пославшая регулярное войско для наведения порядка. А при виде сотни разношерстных бойцов уже не знали, что и подумать.

Клеопин пригласил всех в отведенную для него «командирскую» келию. На совет, так сказать. Туда же был допущен юнкер Сумароков и поручик Наволокин. Приглашали и отца настоятеля, но тот отмахнулся – без меня, мол, справитесь.

Городничий Фирсанов, красномордый отставной подполковник, решил, что возглавлять совещание должен он. Капитан-исправник, подпоручик в отставке, держался в тени. Дворянский предводитель как человек статский, хоть и коллежский асессор, помалкивал, а купечество делало вид, что его тут и вообще нет.

– Что же, господин штабс-капитан, – покровительственно начал Фирсанов. – За службу – благодарю. Теперь, я полагаю, надо выработать план совместных действий. Как старший по званию я назначаю вас…

– Благодарю вас, господин статский советник, – перебил Клеопин. – Очень признателен. Но думаю, что своими людьми я буду командовать сам. Более того, собираюсь переподчинить себе ваших гарнизонных солдат.

Фирсанов, которого поименовали не по армейскому званию, а по статскому чину, побагровел. Выйдя на гражданскую службу, он получил чин, на ранг выше прежнего, армейского. Но статский советник, хоть и приравнивался к армейскому полковнику, был ему далеко не равен…

– Господин Клеопин, как старший по званию… – повторил он.

– Полноте, господин подполковник, – вмешался исправник. – Штабс-капитан абсолютно прав.

Городничий свирепо покосился на капитан-исправника, но смолчал. А что тут скажешь? Городничий, он власть городская и в его подчинении находятся два будочника со старыми алебардами. Для градских обывателей, купечества да канцелярских он – царь и Бог. А капитан-исправник возглавляет всю судебно-полицейскую власть в уезде. Именно ему и подчиняется штатная воинская команда. И если раньше отставной подпоручик слушался городничего в силу сложившегося пиетета к обер-офицерам, то теперь ситуация переменилась.

– Господин, штабс-капитан, каков ваш план? Какие вы собираетесь предпринять действия? – поинтересовался капитан-исправник, «выходя из тени» и дав всем присутствующим понять – кто теперь главный.

– Прежде всего, хотелось бы услышать от присутствующих, на чьей стороне каждый из них? Что касательно меня, то считаю своим долгом сохранять лояльность Его Высочеству государю Михаилу Павловичу.

– Его Величеству императору Михаилу, – поправил Клеопина капитан-исправник. – Государь недавно был коронован.

– Увы, господин исправник, – покачал Николай головой. – Пока я не произносил слов присяги, то называть Михаила Павловича Его Величеством не имею права. Для меня он законный наследник тех императоров, коим я присягал.

– Это все по форме, господа, – встрял в разговор поручик Наволокин. – По сути – мы, то есть моя команда, – поправился он, – за Михаила Павловича. Кто он сейчас – император ли, цесаревич ли, или Великий князь – несущественно.

– Вы правы, господин поручик, – согласился Клеопин. – Остальные господа думают так же?

Городничий, капитан-исправник и предводитель согласно кивнули. Купцы немного замешкались, переводя взоры на городничего.

– Истинно так, батюшка, – закрестились бородачи, поймав свирепый взгляд Фирсанова.

– Вот и замечательно, – облегченно кивнул штабс-капитан. – А теперь мне бы хотелось знать – что же у вас тут такое произошло? И как вы, господа, отдали мятежникам город, вверенный вашему надзору? Не обижайтесь, это я не в укор говорю, а чисто из любопытствования.

Городничий засопел, предводитель дворянства оттопырил губу, а капитан-исправник смущенно отвернулся. Купечество зачесало бороды, показывая, что их-то дело маленькое.

– А как же его не отдать, когда пришел целый полк? – рассудительно сказал поручик. – Да тут еще и слухи разные. Власть, мол, теперь у Временного правительства, император убит. Что я мог сделать со своей полусотней? И то полусотня-то токмо по штату, а на самом-то деле… Кого мог, собрал, да сюда, к владыке.

– Как же вы столько времени оборону сумели держать? – поинтересовался Клеопин, мысленно прикидывая длину монастырских стен, которые, по его разумению, мог удержать полк. Да и то при поддержке артиллерии. А тут полурота.

– Да мы и не держали вовсе, – смущенно признался Наволокин. – Сидели тут, под крылышком у отца-настоятеля. Мятежники там, в городе, а мы – здесь. Сидели, пока еда была, а потом я солдата с белым флагом послал – выходим на переговоры.

– То есть вас никто не штурмовал? – уточнил штабс-капитан.

– Никто, – виновато пожал плечами поручик. – Первое время, пока в городе солдат было много, они к воротам подходили, лаялись матерно. А потом куда-то расползлись. Два баталиона обратно в Питер ушли, остался только прапорщик этот, Рогозин, а с ним две роты. Но все одно – их сто двадцать, а то и поболе, а нас – двадцать шесть. Мы, может быть, еще бы посидели. У владыки-то еще и зерно было, можно бы молоть да хлеб печь.

«Вот это да!» – развеселился Клеопин. А ведь пройдет годика два, будет наш поручик героем «Тихвинской обороны» или – «Тихвинского сидения». Глядишь, «Владимира» с мечами на грудь повесят, а то и «Георгия».

– А что до нас, – сообщил капитан-исправник, – то пришли к нам поутру на квартиры, идемте, мол, в присутственные места, присягу приносить. Присягу мы давать не захотели. Думали – повешают или расстреляют. Так нет же, развели по домам и приставили по солдату.