Павел Дмитриев - Скрепы нового мира [СИ]

В любом случае, сожалеть о сделанном поздно; оставив мастерам на прощание чеширскую гримасу, я как агнец на заклание поплелся вслед за Василием Крамером. К немалому удивлению – не на выход, а наоборот, на второй этаж столовой, о котором я ранее и не подозревал.

За лестничным пролетом открылся непривычно тихий, плотно заставленный пальмами коридор, глухие нумерованные двери…

— Приватные кабинеты?! — восхитился я вслух.

— Административный блок, — хмыкнул в ответ парторг. — Нам сюда, — он указал на одну из дверей: — Тут все свои, пихай сильнее!

Открывшаяся комната тонула в многослойном табачном кумаре. Полуденный свет с трудом пробивался из тянущейся у самого потолка стеклянной ленты окна к массивному, крытому кумачом столу. Расположившиеся за ним товарищи удивительным образом оставались в тени; впрочем, не узнать их нельзя. Профорга Лукашенко выдает чуб, он так лихо зачёсан, что страшно за жизнь ответственного товарища – вдруг чуб своей тяжестью перетянет гладкобритую голову на сторону, да переломит длинную рахитичную шею. Начальник цеха Петр Петрович привычно скрутил на груди тяжелые рабочие руки. Он всегда такой, что на трибуне, что в заводском коридоре, незлобивый ворчун-коротышка, совсем как мишка Гамми, только с густой, прячущей безвольный подбородок ярко-рыжей щетиной и кустистыми, низко нависшими на тёмно-жёлтые глаза бровями.

— Надымили, прям как на партсобрании, — поморщился вошедший следом Василий.

— Алексей? — на мгновение оторвался от чтения бумаг товарищ Лукашенко. — Проходь, садись.

Недурно устроился на перекус заводской истеблишмент. Отлитая из молочного стекла ваза полна сочной антоновки, в тарелках буженина, колбаса и сыр, отдельно высокая горка белого хлеба, в хрустальном графинчике, готов спорить, напиток покрепче воды.

— Добрый день, — поздоровался я, устраиваясь на стуле.

— Угощайся, — вместо приветствия Петр Петрович подтолкнул в мою сторону полную папирос серебряную шкатулку "Лафермъ".

— Спасибо, не курю, — когда уже в этом мире развернется антитабачная компания?! [59] Первая государственная антитабачная компания была развернута в 1933 году в Германии по личной инициативе нового рейхсканцлера. Ограничивалось курение в общественных местах и для женщин, в будущем планировался полный запрет дымной продукции.

— Як не куриш?! — Лукашенко уставился на меня как энтомолог на павлиноглазку. — Який же ты тады м… элэктрозаводчанин?

Ишь ты, акцент изжить не соизволил, а вот играть словами наловчился, сумел таки вовремя подменить слово "мужчина" на безобидное подобие. Приятная забота, хотя мне не привыкать к роли белой вороны: тут и парни, и девчата смолят с колыбели и до гроба, без остановок на обед и секс.

— Если позволите, — я выразительно покосился в сторону разложенных на блюде кружочков копченой колбасы, от запаха которых натурально сносило голову.

И опять профорг удивил: вместо ожидаемого небрежного кивка он своими руками соорудил мне щедрый бутерброд, затем резкими точными движениями расплескал по стаканчикам водку из графина.

— Ну, давай! За знакомство!

— Будем здоровы! — не нашел лучшего ответа я.

Горячий комок покатился в желудок вместе с вопросом: "успею ли повторить?" Как на грех, тянуть паузу товарищ Лукашенко не стал. Лишь подождал, пока все закусят, да рубанул с плеча топик:

— Мы тут видбыраем людэй для обновления цехового актива.

— К-х-ха! — закашлялся от неожиданности я. — Дело хорошее, да только при чем тут простой рабочий?

— Нам важно мнение каждого, — попробовал отделаться трюизмом Лукашенко.

Но Василий, как и положено авангарду пролетариата, пошел напролом:

— На прошлой неделе ЦК ВКП(б) принял специальное постановление о массовом изобретательстве, [60] В реальной истории подобное постановление было принято 26 октября 1930 года. — тут его голос забронзовел от пафоса. — Коллектив Электрозавода обязан оказать партии всемерную поддержку.

Петр Петрович поморщился, я же просто рассмеялся в ответ:

— У нас в бригаде только ленивый еще рацпредложения не подал!

— Рацух и правда хватает, — парторг поспешно перехватил инициативу. — Но твоя последняя наиболее, — он щелкнул пальцами, подбирая слово, — кардинальная.

— Вообще-то электротиски сущая мелочь, на потоке от них толку не будет.

— Не важно! — Лукашенко отмел мое недоумение небрежным махом ладони. — Работает, не на бумаге! Теперь есть что показать… а… дивчата-то как рады-радешеньки!

— С внедрением у нас всегда затыки, — веско добавил начальник цеха. — Ребята молодцы, дельного придумывают много. Да в дело почитай ничего и не идет!

— Петрович, ты как всегда в точку! — с подозрительным энтузиазмом поддержал начальника цеха Василий. — Регламенты проклятых буржуев всю инициативу масс на корню режут. Троцкисты они нераскрывшиеся, как есть троцкисты!

— Может в райком… — осторожно, как выкручивая взрыватель мины, поинтересовался я.

— Без толку, как есть заговор! — сокрушенно замотал головой Василий. — Собраться бы, заставить их ответить перед партией, да вот зараза, никак не подкопаться под гадские инструкции.

— Авангарду наших изобретателей трэба обратиться на митинге напрямую до масс, — наконец-то раскрыл истинную суть предложения Лукашенко. — Заручиться поддержкой, такий порыв пролетариата никакой райком не удержит!

— Вместе мы сила! — постарался оставить за партией последнее слово Василий.

Я почувствовал себя презервативом, который достали из коробочки и готовятся натянуть – как только появится эрекция. Иначе говоря, парторг, профорг и примкнувший к ним от невеликого ума начальник цеха решили втихушку, за счет меня и других изобретателей-энтузиастов, расчистить себе следующую ступень карьерной лестницы. Дело житейское, конечно, но почему они решили играть с такой дешевой незатейливостью?! Меня что, совсем за дурака держат?

Пора отказываться, но… как бы потянуть время на еще один бутерброд? Мысль сложилась в шутку:

— Галантерейщик и кардинал – вот где сила!

— Какой такой кардинал? — тут же зло сощурил глаза Василий.

Черт побери, неужели он Дюма не читал?! [61] ГГ ошибается, данная фраза не из книги Дюма, а из советского фильма "Три мушкетера" 1978 года, соответственно, сопоставить ее с книгой можно (благо, в 20-х в СССР "Три мушкетера" сверхпопулярны), но совсем непросто. Или у парторга чувство юмора отшибли еще в окопах Великой войны, когда его, в бытность каптенармусом, поймали на воровстве солдатских пайков?

— Вась, охолонь, кажись то с "Трех мушкетеров", — спас меня Лукашенко. — Молодой человек хочет сказать, шо находит наше предложение нэ дуже выгодным.