Павел Дмитриев - Скрепы нового мира [СИ]

Билеты на поезд по письму товарища Гусева начальник железнодорожной станции выдать согласился без малейших колебаний и вопросов. Но с одним "маленьким" нюансом: "размещайтесь… если найдете место, а лучше подождите московского скорого, он будет через два дня". Поначалу я не испугался – в отсутствии скрупулезной автоматической системы продаж, в поездах просто обязан существовать какой-то запас свободных мест. За красивые глаза их не отдадут, но разве сложно коррумпировать одного из кондукторов?

Реальность, как обычно, превзошла самые мрачные прогнозы. В составе обнаружился всего один вагон второго класса. Все остальные – жесткие общие, с лавками, плотно забитыми жаркой вонью сто лет немытых тел, едким махорочным дымом, нелепыми узлами, квохчущими курицами, истошно орущим детьми и прочими чудесами сурового советского быта. Втиснуться можно, в конце концов, в иных московских трамваях еще теснее. Не заразиться какой-нибудь заразой за двое суток пути со всеми остановками, [159] Угроза далеко не иллюзорна. Академик Лебедев, создатель искусственного каучука, после поездки в жестком вагоне схватил сыпной тиф и умер в 1934 году. или просто не сойти с ума от бесконечной шумной суеты, — mission impossible!

Последняя надежда, вагон второго класса порадовал… отсутствием кондуктора. Его попросту не было, совсем и напрочь. Оставалось одно – теснить уже имеющихся пассажиров. За первой дверью нас ждала многоженная и многодетная семья местного Абдуллы, за второй кутили чинуши немалого ранга, третью просто никто не открыл. Четвертая внушила осторожную надежду – два парня, две девушки, на вид – студенты или свежеиспеченные инженеры.

— Не найдется ли у вас местечка свободного… — начал я, и осекся.

Шаблон, составленный в стиле "заплачу за уголок сколько скажете и даже больше", в данном случае вызовет в лучшем случае смех, в худшем – агрессию или презрение. Хотя без последнего все равно не обошлось:

— Закройте дверь, господин хороший, — не дал мне продолжить уговоры старший из компании, парень лет тридцати с белым сабельным шрамом по загорелой щеке.

— Интеллигентам не подаем, — тряхнула копной пепельных волос толстушка с крупными, неистово голубыми глазами.

— Вообще-то электротехник, — невпопад обиделся я. — С чего в интеллигенты записали?

— Ты бы ярлык носил на шляпе, что электротехник, — уже без особой желчи в голосе заметил старший парень. — А то я уж думал, ты из контры, больно уж вид у тебя скверный.

— Без пяти минут партийный, — для того, чтобы поставить на место купейного заводилу, я вытащил из кармана пиджака кандидатскую карточку, махнул ей в воздухе. — Кстати, в Москве многие шляпы носят, хоть товарища Рыкова в пример возьмите. Когда он контрой успел стать?!

— Пойдем, Леш, — вмешалась Саша. — Нам тут не рады.

— Категорически не рады, — согласился я с женой. — Счастливо оставаться!

Мы успели отойти на пару шагов, когда в спину донеслось на несколько голосов:

— Погодите, погодите!

— Стойте, да стойте же!

— Ребята, мы же потеснимся? — особо старалась голубоглазая толстушка.

— Точно не помешаем? — на всякий случай уточнил я.

— Уж заваливайте скорее, — отрубил сомнения старший. — Неужто мы нелюди какие?

Вот она, партийная магия! Кто бы мог подумать, что из кандидатской карточки, сохраненной благодаря рекомендации подлеца Лукашенко, выйдет хоть какая-то практическая польза? На вид – идиотский кусочек красного картона, даже без фотографии. Зато каков эффект! Озлобленные на весь мир чудовища мигом обратились улыбчивыми и дружелюбными молодыми людьми. Не слушая возражений, а вернее, упирая на скорую порчу продуктов от жары, они потащили нас за свой стол, подкрепиться домашним салом, пышным, совсем не московским белым хлебом и чудесным, чистым как слеза самогоном. Под него и перезнакомились.

Парень со шрамом, Иван, оказался ровесником века. Биография незатейлива – из казаков, начал гражданскую за зеленых. Раненый попал в плен, в госпитале "изучал Маркса, сгоняя тараканов с его страниц", перековался – успел повоевать за красных, а затем протиснуться в ряды ВКП(б). Младший, Микола, чувственный, тонкокостный юноша – коренной новороссиец, единственный сын счетовода с цементного завода. Девушки-комсомолки оказались сестрами, пусть не родными, а двоюродными. Обе изрядные болтушки, но при этом внешне – абсолютно непохожие друг на друга. Супруга Ивана, "резкая как "нате!" [160] Популярная цитата из "Облака в штанах" В. Маяковского. голубоглазая пышка Лариса и Рита, подруга Миколы, стройная тихоня с роскошными черными волосами, широко рассыпавшимися по плечам свободными, чуть вьющимися прядями.

Насчет студенчества я немного ошибся, ребята оказались выходцами из нарождающейся пролетарской элиты. Девушки работали на стройке Новороссийской ГРЭС нормировщицами, Иван – бригадиром арматурщиков, Микола – младшим экономистом. После успешного пуска электростанции [161] НоворЭС была введена в эксплуатацию в 1930 году, но доделки и достройки продолжались не один год. решили все вместе сорваться из тесного Новороссийска в огромный, стремительно прирастающий нефтепромом Баку. Без разведки и приглашений, просто увидели плакат и поехали… искать приключений. Любый слухи о новой, лучшей жизни они ловили жадно, меня тут же распотрошили на предмет реалий столичного Электрозавода. Зарплаты, условия жизни в общаге, стоимость съема комнаты, возможность получить образование, короче говоря, выпытали все что можно и нельзя, вплоть до размеров столовских порций и цен на трамвай.

Быстренько посовещались на предмет разворота в сторону советского default city и, неожиданно для меня, решительно отказались от идеи: тут, на южной окраине бывшей империи, с жильем сильно попроще, да и жизнь выходит ощутимо сытнее. Оказывается, на Северном Кавказе не видели ничего похожего на голод, накрывший Москву и Ленинград прошлой зимой. Ребята даже не могли представить, каково это, на тринадцатом году революции получать весовые кусочки хлеба по карточкам. [162] На Северном Кавказе коллективизация должна была быть завершена осенью 1930 года, в крайнем случае, весной 1931. В истории Нового мира – коллективизация (в ее сплошной форме) не произошла.

Следующем разрывом шаблона стала авиация. Узнав, что мы добирались до Тихорецка на самолете, и первоначально хотели так попасть в сам Баку, Микола поменялся в лице:

— Как, просто купили билеты и полетели? И мы так же могли?!

— Скорее всего, — состорожничал я, помня ненавязчивый сервис Укрвоздухпути.

— Ребята, ребята, а давайте в Минводах сойдем, да на самолет пересядем? — с горячечной убежденностью принялся убеждать своих друзей Микола. — Всю жизнь мечтал летать! Ну что нам стоит?