Павел Дмитриев - Скрепы нового мира [СИ]

Изнутри "иномарка" более всего походила на люксовый внедорожник XXI века. Мягкая кожаная обшивка стен, квадратные окна. Два широких и мягких кресла впереди, роскошный диван сзади. Кабина пилота за перегородкой, сквозь врезанное в нее стекло виден штурвал, педали и нехитрые приборы – аж целых три циферблата.

Еще немного, еще чуть-чуть, и все решится. Рации на борту нет, пограничное ПВО отсутствует как класс. Стоит лишь взлететь… в воздухе никакое ГПУ нас не достанет. Трудно поверить, этого мгновения я ждал больше года! И вот, когда оно так близко, не могу унять предательскую дрожь в руках. Пытаясь спасти нервы, я развернул случайно захваченный из отеля "Красный нефтеперегонщик". Фотографии чумазых передовиков и непонятных железок меня не впечатлили, а вот длинная передовица зашла чудесно, как вполне качественный гротеск. Добравшись примерно до середины, я не выдержал и давясь от смеха, зачитал Саше фрагмент:

— "Исключительная настойчивость была проявлена правотроцкистскими и эсеровскими вредителями в подрыве кормовой базы животноводства и в создании диспропорции между развитием животноводства и его кормовой базой".

Дальше читали вместе. Где-то к подробному разбору "значительного сокращения поголовья скота, особенно конского поголовья" зачихал, и тут же зарокотал двигатель. Простучали шаги по крылу, и вот наш пилот уже запрыгнул на свое место в открытом кокпите. Обернулся, сверкнул консервами очков, помахал нам затянутой в кожаную перчатку рукой и взялся за штурвал. Еще минута… ура! Мы в небе!

— Прощай, страна чекистов! — радостно воскликнул я.

— Прощай, Россия… — подозрительно хлюпнула носом Саша.

Каково сейчас ей?! Впервые, с родины, на чужбину, навсегда! И не обнять, пока пилот закладывает крутой вираж над Баку.

— Саша, смотри, смотри, — ткнул я пальцем в окно на первую же несуразицу, которая попалась на глаза. — Пирамидки, совсем как египетские, только маленькие!

— Ой, и правда. А что это?

— Не знаю… хотя погоди! — я тряхнул зажатой в руке газетой. — Мы же летим над городом нефтяников! Буровые вышки, точно, это они! Деревянные! И как много!

— Жаль, ребята с поезда до Баку не добрались, — посетовала Саша. — Для них тут много работы.

— Чего-чего, а работы в СССР хватит на всех.

Разговор потух. Саша, не отрываясь, смотрела в окно на проплывающий внизу берег Каспия, я же вдруг почувствовал такую усталость, что не выдержал – перебрался на задний диван, скинул с него на пол перетянутый опломбированными веревками мешок с почтой, вытянулся поудобнее, и тут же провалился в сон.

— Möchtest Sie noch ein Bier? — уперла рядом со мной пухлые руки в бока официантка.

— Ja, klar, natuerlich, — охотно согласился я. — Das Bier hier ist gut.

— Kommt sofort! [180] — Не хотите ли еще пива? — Да, конечно, да. Здесь хорошее пиво. — Сию минуту!

Кто бы мог подумать, что аэродром Пехлеви – в сущности маленький немецкий анклав? Персы так боялись пустить в свое небо русских или англичан, что отдали монополию авиаперевозок частной компании Junkers. [181] Монопольное право давалось с 29 января 1929 года и сроком на 5 лет. Скорее всего, его можно было продлить – но из-за Депрессии Junkers отказался. На нее же легла вся инфраструктура – от ангаров до… таверн и гостиниц. Масштаб по меркам будущего столетия смешной, было бы где поесть и заночевать нескольким транзитным пассажирам, однако колбаски, капуста и пиво вполне аутентичны. Жаль, не нашлось семейного двухместного номера – Сашу подселили к какой-то престарелой даме. А вот я задержался в зале – соскучился по простым земным радостям.

— Не возражаете? — стул напротив скрипнул под грузным телом. — Такой тяжелый день.

Надо же, баварский акцент, совсем как у Марты! Я поднял глаза от кружки на незнакомца, и тут же отвел глаза: самый кончик его носа был срезан, соответственно, ноздри вывернуты на всеобщее обозрение.

Как будто читая мои мысли, незнакомец небрежно ткнул пальцем себе в нос:

— Вот так я пороху нюхнул! Еще в семнадцатом.

Легкое отношение к своей внешности враз сняло напряжение. Ну шрам и шрам, эка невидаль после мировой бойни. Пить пиво и портить девок ни капли не мешает.

— Главное, живой! — улыбнулся я в ответ. — А пороху нюхнуть, это как?

— В бою затвор у карабина разорвало. Кого бы другого, так враз насмерть, а меня и покалечить толком не вышло.

Весельчак! Толстый, но при этом быстрый и подвижный. Волосы далеко отступили с высокого лба, хм, кого же он мне так сильно напоминает? Может быть, полноформатного Дэнни Де Вито? Еще не седого и дряхлого, а сорокалетнего живчика? Вот только тонкие черные усики… нет, никакой он не Де Вито! Вылитый Алый Свин, или Porco Rosso, персонаж из аниме моего детства! [182] Porco Rosso – главный персонаж культового японского аниме (1992 год). Даже след от пилотских очков имеется – незагорелая полоса вдоль глаз.

— Если позволите, с меня пиво, — я поднял руку, подзывая официантку. — За знакомство!

— Фриц, — охотно протянул мне руку незнакомец. — Прошу любить и жаловать.

— Хорст, — ответил я крепким рукопожатием. — Хорст Кирхмайер.

Кто его знает, как старый вояка отнесется к русскому парню?

— У тебя необычный выговор, — тут же перешел на ты Фриц. — Из России?

— Берхтесгаден, — я рискнул назвать знакомый город. — Мать русская, да и в СССР пришлось прожить несколько лет. Как раз сегодня прилетели с женой из Баку.

— В Персию по работе?

— Если бы! Насилу ноги от чекистов унесли!

Фриц тряхнул головой, принимая объяснение:

— А я в Мюнхене вырос.

— Красивый город! Земляки, можно сказать.

Быстро разговорились. Фрица интересовали большевики и Москва, меня – Тегеран и Багдад. Обсудив новейшие цели советского Политбюро, которые, если смотреть на прессу, сосредоточились чуть более чем полностью на постройке заводских курятников и выращивании индустриального урожая картофеля, мы перекинулись на женщин. Затем, с новой кружки, свернули обратно на политику.

— Только сейчас сообразил, — вдруг хлопнул себя ладонью по лбу Фриц. — Берхтесгаден, это же совсем рядом с отелем "Zum Turken"!

— Да, хорошее место, — насторожился я.

— А ты, случайно, герра Гитлера не встречал? Говорят, он часто там гуляет в горах!

— Как-то раз…

Продолжить не успел. Фриц глянул на свою грудь, скривился, и резко выскочил из-за стола. Я уж подумал – приспичило в туалет, но уже через минуту он плюхнулся обратно, наглаживая пальцем крупный значок, приколотый к клапану кармана рубашки.

Вот же меня угораздило! Бычий глаз! Черная свастика на белом поле, широкий кроваво-красный ободок с надписью "nun erst recht" – "теперь тем более". Член НСДАП, причем как минимум с двадцать пятого года – только тогда, во времена запрета, на партийных значках писали три последних слова из послевоенного гимна Германии.