Алексей Переяславцев - Зимний гастрольный тур

Так кто же был прав: идеалисты или материалисты? Мы не желаем быть судьями в этом сложном и запутанном деле, а вместо этого предлагаем оценить факты.

— Вопросы есть?

— Есть. Почему именно нас выбрали?

Это осмелился спросить угрюмый и упрямый северянин Мефодий Самсонов. Остальные выразили глазами одобрение.

— Отвечаю. Вы все охотники, вы думаете, как охотники и действуете, как охотники. Для выбора позиций вам надо постараться представить: как могут пройти в данном направлении те, на которых предстоит охота. Потому что и тех наверняка подобрали из таких же специалистов.

Этому разговору предшествовала длительная подготовка. Выразилась она в том, что отобранным бойцам вручили взрывные устройства — что-то похожее на гранаты, но отличающееся более сложным взрывателем. К ним добавили тонкие полупрозрачные лески, полоски из похожего полупрозрачного материала (их можно было свернуть в кольцо, а вот раскрепить уже нет), проволоку в белой же изоляции, маленькие пассатижи и много чего еще. Всем этим научили пользоваться. А потом поставили задачу: заминировать лесные тропы с южного направления. Вводная завершилась словами: "Если сделанные вами мины угробят кого из диверсантов, то это будет прекрасно. Но даже если нет: они просигналят, что там идет чужой. Или чужие. Не могут не пойти. Финнов очень интересуют люди из осназа, а еще больше вооружение, которое тот использует".

Разумеется, операция была инициирована особым отделом. Его начальник, желая получить побольше гарантий для успеха, охмурял коринженера во всю мощь:

— Сергей Васильевич, ты ж по части всякой техники профессор, а то и академик. Придумай что-нибудь: как бы группу, когда она появится, не только обнаружить, но и живыми взять. Да ведь ваши, осназовские, они сначала метко стреляют, а уж потом спрашивают: "Кто там?"

Инженер, которого только что невероятным образом повысили в чине, шумно вздохнул.

— Эх, Николай Тарасович, кабы дело было летом! Есть кое-что в запасниках. Но эти приборы плохо на мороз реагируют. Сам знаешь, что снаружи творится, а боги погоды предсказывают, что еще холоднее будет.

Куценко, в свою очередь, испустил горестный вздох.

— Ты ведь пообещал контрразведчика в группу выделить? А, Николай Тарасович?

— Что толку от него, если всех диверсантов постреляют.

Настроение у начальника особого отдела упало еще ниже. Он с радостью бы хватанул стаканчик-другой, но знал, что товарищ коринженер и сам не очень-то употребляет, и не одобряет, когда это делают другие. И по причине отсутствия на столе горячительного (чай не в счет) решил переменить тему:

— Я знаю, Сергей Васильевич, что у тебя своя разведка есть. Вот скажи по дружбе: насчет этих ребят-охотников, которых ты выбрал… ну… у тебя какая-то информация имеется?

— Если бы! Ничего у меня нет. Но только думаю, что финны в состоянии сделать то же, что я сам бы сделал на их месте. Нашему противнику во как нужна информация. А их нанимателям — и того больше.

— Немцам? — удивился Куценко.

— Нет. Сейчас у них с немцами отношения прохладные. Англичанам.

Бывшие охотники ушли на операцию. Минные сигналки были расставлены. Одна из них сработала. На этом везение финской диверсионной группы закончилось.

Заслуги "крокодилов" в обнаружении противника были минимальными. Скорее тут сработали старания операторов "леталок". И даже не хитрые тепловизоры — нет, совершенно сухой снег был тому причиной. Небо не стало ясным — всего лишь нижняя граница облачности поднялась примерно до тысячи трехсот метров. И один из беспилотников заметил ту снежную бурю, которую подняли по дороге гусеницы танков. И только после этого этого оператор отметил, что и по параметрам теплового излучения движущиеся объекты вполне подпадают под определение вероятных целей. Разумеется, он передал данные ударным вертолетам.

Задолго до того, как автожиры русских показались над горизонтом (если так его можно было назвать), их услышали. Само собой, не командиры танков и тем более не водители — вой бензиновых движков бронетехники не давал такой возможности — нет, это сделал один из тех солдат, которые сидели в кузовах грузовиков. И тут же кулак застучал по крыше кабины.

— Господин лейтенант, "чертовы мельницы" летят!

Финский офицер знал свое дело. Грузовик тут же остановился, оттуда выскочил лейтенант и стал подавать условные знаки.

Секунд через пятнадцать характерный ревущий грохот винтов услышали все, кроме танкистов. А правила поведения при налете русских штурмовиков усваивались финской армией со всей старательностью.

Колонна отреагировала должным образом. Танки всеми силами пытались рассредоточиться, пехотинцы попрыгали из грузовиков, которые, в свою очередь, постарались укрыться под невысокими елями. Маскировка была не ах: внимательный глаз мгновенно бы углядел следы, ведущие в укрытия. А расчеты зениток (были в колонне и эти противовоздушные средства) в бешеном темпе готовились открыть огонь.

У штурмовых вертолетов была основательная причина поторопиться с ударом по колонне противника. На них повисла следующая задача: сопровождение транспортников. И дело это виделось совсем не простым: с подвеской в виде подбитого "крокодила" даже могучий Ми-26 вряд ли был в состоянии безопасно лететь со скоростью более двухсот километров в час. О маневрах и речи не могло идти.

Подумав, майор Осипенко объявила решение:

— Сима, полетишь сопровождать Лену, она повезет раненых. Катя пойдет с подвеской, ее будем охранять вдвоем. Стропальщики обещали закончить работу через, — взгляд на часы, — двенадцать минут. Товарищ Коренев, распорядитесь грузить всех раненых. Раиса Антоновна, вы с ними. Выполнять!

Уже по возвращении и ударных, и транспортных вертолетов состоялся разбор операции. Сам комбриг Рычагов, не отличавшийся склонностью к благодушию, признал, что "крокодилы" сделали все, что было в их возможностях. Эрэсы уничтожили все до единой зенитки: это было видно на видеозаписи. По танкам был открыт огонь из авиапушек; в результате пять машин горело, еще две взорвались. Внимательный анализ показал, что еще на трех, без сомнений, повреждена ходовая. У тех снарядами разнесло не только гусеницы, но и ведущие звездочки, а последнее в походных условиях починить крайне затруднительно. Штурмана заявляли, что уничтожили сорок пять грузовиков. Рычагов посчитал, что девушки в азарте преувеличили. Но определить, сколько из подбитых машин можно восстановить, никто не взялся. Посчитать вражеские потери в живой силе также не представилось возможным. Минометы и их расчеты тоже имели шанс уцелеть. Как бы то ни было, результаты штурмовки были доведены до капитана Маргелова, который, понятно, передал их командиру роты.