Николай Эдельман - Звездный час [litres]

Однако Лиза в своем оглушенном состоянии ничего особенного не чувствовала, лишь слегка морщась от мыла, щипавшего ссадины, – да по-прежнему горела кожа на побагровевших, будто их ошпарили, руках и плечах. Потом Дуся суетилась вокруг нее, помогая одеваться, а Лиза, не испытывавшая ничего подобного даже в те времена, когда снималась для рекламы, казалась себе самой манекеном, на который напяливают какие-то чужие тряпки, и ей было глубоко до лампочки, как сидит на ней сатиновое платье в горошек и смотрятся ли с ним выбранные Дусей перчатки.

Наконец, несмотря на то что после вчерашнего обеда у Зинаиды во рту у нее не было ни крошки съестного, она, даже не присев к столу, без малейшего аппетита затолкала в горло пару кусков хлеба с маслом и покинула дом, получив от Дуси кучу напутствий и пожеланий. Горничная проводила Лизу до самого выхода и, вероятно, с огромным облегчением захлопнула за ней дверь.

В последний раз, оглянувшись на виллу – не то прощаясь с ней, не то в надежде, что Дуся одумается, вернет хозяйку, избавит ее от опасного пути, Лиза побрела на набережную. С моря надвигалась черная туча, которой так не хватало утром и которая сейчас была совсем некстати. В сумраке, вместе с ней наползавшем на мир, безлюдье на улицах поселка становилось таким угнетающим, что Лизу бы и появление немцев сейчас, пожалуй, обрадовало.

Едва ее глазам открылся вид на набережную, стало ясно, что никаким пароходом из Симеиза, конечно же, не уплыть. Ночная приливная волна и тут натворила бед. Пляж, заваленный обломками лежаков и зонтиков, превратился в свалку, с пирса волна снесла настил, оставив лишь два ряда пьяно покосившихся, привалившихся друг к другу свай, а плескавшаяся под ними взбаламученная вода на вид ничем не отличалась от грязной бурды, из которой состоят лужи в любом провинциальном городке.

У Лизы опустились руки. Что теперь – возвращаться, убеждать Дусю, что ехать в Ялту не на чем? А вдруг перепуганная горничная хозяйку вовсе в дом не пустит? Идти на почтамт, звонить в Особое отделение, чтобы машину прислали, раз так хотят ее, Лизу, видеть? Хоть что-то здесь должно быть открыто, не могли же все до единого куда-то испариться!

Так и не придя ни к какому решению, Лиза доплелась до неестественно безлюдного пятачка перед автостанцией. Ее двери были наглухо заперты. Куда-то исчезли и таксисты, готовые со свистом домчать до Ялты, и даже сдающие жилье старухи, всегда караулившие здесь приезжих «дикарей». Порыв ветра бросил в лицо Лизе горсть пыли, и сейчас же вокруг нее застучали тяжелые частые капли.

Лиза решила возвращаться, не дожидаясь, когда дождь разойдется, но тут сзади крякнул гудок. Вздрогнув, она поспешно обернулась, застигнутая врасплох этим проявлением жизни в вымершем поселке. Перед ней остановился не первой молодости автомобиль. Его водитель – по виду не то чиновник, не то учитель, а может, и вовсе провинциальный артист – окликнул Лизу через открытое окошко:

– Барышня! Где тут выезд на дорогу, не подскажете?

– А вы куда едете? – спросила Лиза. Кажется, появлялся шанс попасть в Ялту, хотя она сама не знала, стоит ли этому радоваться.

– Да нам бы хоть куда… – уныло сказал водитель. – В Севастополь, в Ялту… Подальше отсюда!..

– Ну, в Севастополь вы не проедете, – заявила Лиза. – На Верхнем шоссе немцы. А в Ялту добраться можно – по нижней дороге.

– А где она – нижняя дорога? – спросил водитель.

– Я покажу, если вы меня захватите, – пообещала Лиза, сама не уверенная в том, что из нее выйдет хороший проводник. Она не раз ездила нижней дорогой, но одно дело – когда тебя везут, и совсем другое – самой прокладывать маршрут.

– Садитесь, барышня, – покорно пригласил водитель. – Там сзади есть место.

Спасаясь от дождя, Лиза мигом юркнула в салон, но едва увидела, кто будет ее попутчиками, обомлела.

Машина везла тех самых курортниц, из-за которых прошлым утром они с Зенкевичем угодили в полицию: полная матрона заняла переднее сиденье рядом с водителем, молодая расположилась на заднем. Они то ли первыми спешили удрать из опасных мест, то ли припозднились и теперь пытались наверстать время. Лиза хотела было броситься вон из машины, но кое-как сдержалась, убоявшись того, что поспешным бегством лишь вернее себя выдаст. Быстренько расчистив клочок места на сиденье, заваленном узлами и саквояжами, она забилась в угол, надеясь на то, что шляпка с густой вуалью позволит ей остаться неузнанной.

Ни появление непрошеной пассажирки, ни ее предложение явно не привели матрону в восторг. Она возмутилась:

– Как же мы на Ялту проедем, пусик? Слышал, что Марья Архиповна говорила? Немцы уже в Кореизе!

– Что твоя Марья Архиповна знает! – досадливо ответил шофер, очевидно приходившийся ей супругом. – Ей-то кто об этом сказал?

– У нее муж в дорожной инспекции служит. Кому знать, как не ему! На Севастополь надо, на Севастополь! Там корабли, туда они не сунутся!

Лиза была вынуждена вмешаться в разговор, пока ее не увезли в Севастополь:

– Как раз там немцы и высадились – на дороге за Кошкой. Там вы на них точно наткнетесь.

– А вы откуда знаете?! – гневно осведомилась матрона, едва соизволив к ней обернуться.

Однако она тут же умолкла. Почти в том самом месте, где находился гараж Мустафы, на дороге под дождем суетилось несколько человек, наспех возводя баррикаду из железных кроватей, поломанных стульев, кусков штакетника и прочего хлама. Услышав шум мотора, они прекратили работу и обернулись к машине, выжидающе глядя на нее. Водитель в нерешительности подъезжал все ближе, понемногу сбавляя ход, пока не остановился почти вплотную к преграде.

– Сделай что-нибудь, что ты сидишь?! – заорала на него матрона. – Скажи им, чтобы разобрали все это! Мы же не немцы, пусть нас пропустят!

Но перед машиной уже стоял усатый, черноволосый парень, очень похожий на повзрослевшего Ахметку, которому он вполне мог приходиться братом. В руке он сжимал мясницкий топорик. Второй, вооруженный тесаком и такой же усатый, взялся за дверную ручку со стороны водителя.

– Вылезай машина! – приказал он с сильным татарским акцентом.

Никто из пассажиров не успел ни возмутиться, ни даже испугаться. Сзади раздался протяжный гудок, и в тот же миг мимо машины, едва не задев ее, пролетел грузовик с кузовом, набитым людьми. Не снижая хода, он снес хлипкую баррикаду, и шофер легковой машины, вывернув руль, устремился в пролом вслед за ним.

В этот момент дождь хлынул сильнее. Дворник, вяло елозивший туда-сюда, едва справлялся со струями воды, стекавшей по ветровому стеклу. Водитель, почти не видя дороги, старался не отрываться от грузовика, зад которого проступал темной массой сквозь пелену дождя. Может, так совпало, а может, люди боялись воздушных налетов и лишь сейчас решились тронуться в путь, но кроме водяных потоков шоссе мало-помалу затопил еще один поток – из автомобилей: больших и маленьких, легковых и грузовых, новых и совсем развалюх. С каждой минутой он сгущался, и из боковых проездов, улиц и проулков в него вливались новые ручьи, словно известие о немцах всех погнало прочь, подальше от тех мест, где стреляют и где тебе на голову может свалиться враг. Машины, заполонив всю ширину дороги, гудели, задевали друг за друга, мяли крылья, сцеплялись бамперами, и чем дальше, тем больше замедлялось движение.