Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Книга 7

Немцы вообще расстрелы проводили в фортах и оборонительных укреплениях крепости. У той же промежуточной казармы "Ж-З" столько народа угробили, что и не пересчитать. Я уж про III форт не говорю. Там, между главным валом и эскарпом, как раз евреев из гетто и расстреливали. Поговаривают, тысяч пять там положили.

— А что с еврейским гетто? Я так понял, что у вас с ним связь была?

— Была. Мы через подполье и еврейский партизанский отряд, что тут неподалеку действовал, связывались — оружие передавали. Помогали бежавшим из гетто к партизанам уйти.

— Я слышал, что часть городских евреев вином и цветами встречали немцев.

— Было такое дело. Мне Михаил командир еврейского партизанского отряда об этом рассказывал. Только немцы этого не оценили. Практически сразу же создали гетто. В городе их было два, разделенных между собой улицей Московской (шоссе Варшава-Москва): Большое* (ограниченное современными улицами Советская, Маяковского, Кирова, Машерова) на севере, и Малое* (по другую сторону Московского шоссе — вдоль улицы Интернациональной) на юге. Всех евреев из Бреста и округи туда загнали. Тысяч так 20 мирных жителей загнали за колючку и издевались над ними как хотели.

В начале июля 1941 года нацисты начали проводить облавы на еврейских юношей и мужчин, а также советских и партийных работников, которых хватали на улицах и в квартирах, а потом вывозили за город и убивали. Первая подобная "акция"* (таким эвфемизмом немцы называли организованные ими массовые убийства) прошла в первую субботу июля, и схваченных людей расстреляли в городе — на стадионе. Но уже с первых дней оккупации евреев-мужчин убивали и прямо посреди города — на рынке, в очередях за продуктами, в учреждениях, и были случаи, когда обливали бензином и сжигали живого человека на виду у всех на виду.

15 октября прошлого года немцы гетто окружили автомобилями с жандармами. Грузовики стояли через каждые 10 метров, а через каждые три машины стояли танкетки. Возле каждого из трёх ворот гетто были установлены пулемёты и находились усиленные наряды охраны. В самом гетто часть жителей стала прятаться в заранее подготовленных убежищах, но почти никому не удалось скрыться — немцы и полицейские вламывались в дома с собаками, находили всех скрывающихся, вытаскивали их на улицу и расстреливали. Некоторые евреи не желали умирать от рук нацистов и коллаборантов, и сами до их прихода убивали своих детей и себя. Остальных узников собрали в колонны и под конвоем немцев и полиции уводили в сторону крепости. Там грузили в товарные вагоны и увозили на гибель к Бронной горе.

Те, кто смог укрыться в городе или чудом вырваться из города ловили в ближайших деревнях и убивали прямо на месте. В Мотыкалах на кладбище расстреляли почти полтысячи человек, сбежавших из гетто.

На городских улицах, где проводили колонны евреев, и в самом гетто лежало множество убитых. Полицаи с немцами, расстрелы устроили на кладбище, что на стыке улиц Московской и Долгой* (ныне Куйбышева), и во дворе дома № 126 на улице Долгой* (ныне между улицами Куйбышева и Карбышева). Около 5000 человек расстреляли возле больницы на улице Интернациональной. Убили почти сотню еврейских детей в детском доме № 2 и больше полусотни стариков в доме престарелых.

18 октября 1942 года Брестское гетто было полностью уничтожено. Поговариваю, что в нем никто не выжил.

— Они что же не сопротивлялись? По твоим словам вы же им оружие и боеприпасы туда передавали?

— Было в гетто оружие и ребята боевые были. Не успели они воспользоваться своими запасами. Переловили и расстреляли их немцы одними из первых. Еще летом. Народ в городе поговаривает, что среди евреев предатель был. Он немцам и полицаям всех своих товарищей из самообороны выдал, и склады с оружием показал. Так что к октябрю в гетто некому было сопротивляться.

Мы помочь не могли. Немцы усилили охрану города. На всех улицах и на каждом выезде из города стояли усиленные бронетехникой патрули. В городе шли облавы и аресты, а хутора вокруг города, находившиеся около леса, были подожжены. Так что не могли мы в город прорваться, только людей зазря положили бы. Так что ограничились мы помощью тем, кто из гетто смог вырваться — в отряд имени Щорса переправили, там еврейский семейный лагерь имелся.

— Правильно ты поступил, что не стал прорываться с отрядом на помощь в город. Немцы только этого и ждали. Одним ударом всех бы положили и евреев и вас. Как остальное население к вам относится? Как между собой живут?

— По-всякому. Те, кто восточники — хорошо, помогают. Поляки и "западники" похуже, но в последнее время стали относиться более или менее нейтрально. Так же живут и между собой.

Сразу же после оккупации в городе организовывались так называемые национальные комитеты взаимопомощи: польский, белорусский, украинский, русский, еврейский. В этих комитетах работали сравнительно молодые люди. Мы-то сначала даже и не поняли — для чего их немцы создали. Потом дошло — чтобы рознь между народами делать, натравливать друг на друга. Украинцев на русских и евреев. Поляков на русских и "хохлов". "Бульбашей" на русских и украинцев и так далее.

— Извечный принцип — разделяй и натравливай оккупированные народы друг на друга, чтобы спокойно властвовать над ними. С польскими партизанами контактировали?

— Куда уж без них. Тут же близ города до войны располагался также лагерь, в котором содержались заключенные, участвовавшие в строительстве оборонительных сооружений. Там, в большинстве своем сидели жители и уроженцы Брестской области из числа поляков. Когда началась война, часть из них разбежалась по домам, а часть укрылась в лесу, и создали партизанский отряд, дравшийся с немцами. Они действовали до зимы. С началом холодов поляки разошлись по домам, а с весны прошлого года возобновил свою деятельность. Неплохие, в общем-то, ребята. Боевые. С оккупантами по настоящему сражаются, а не уклоняются от боев как поляки из Армии Крайовой. Сначала в отряде было до двух рот. Потом к ним польские евреи, сбежавшие из гетто присоединились. Общались мы с ними изредка — на нейтральной территории. Продовольствием, боеприпасами и обмундированием делились — одно дело делаем. Туда представитель нашего наркомата ушел. К осени у них в отряде народа стало меньше. Егеря и полицаи их сильно пощипали. Сейчас вроде как до батальона выросли.

— Понятно, а что с поляками из Армии Крайовой?

— Суки они! Нашим в спину стреляют. Пленных, что из концлагерей бежали и партизан ищут, убивают. Если застают партизанские группы врасплох или на отдыхе, обязательно нападают и стараются уничтожить. Если сами не могут наших ребят победить, то через своих связных немцам весточку подают, а те рады стараться — егерей или ягдкоманду посылают. Короче воюем мы с ними. Редко когда без боя можем разминуться друг с другом.