Игорь Жеравлёв - Перестройка 2.0 [СИ]

А интересно, что там за загробные условия у блаженных? Вот бы хоть одним глазком взглянуть! И, опять же, совершенно не представляю себе, в чем заключается обучение у серафима и что будет после обучения. Тоже неплохо бы знать об этом хоть что-то. Ну, с земной жизнью понятно более-менее.

Серафим вышел из тумана. Огромный как скала, пылающий, как яркий огонь, одних только крыльев — штук шесть, и у каждого размах как у крыла пассажирского авиалайнера. Но самим пугающим было то, что каждое его крыло было буквально унизано огромными глазами, внимательно рассматривающими меня [63] Библия, Книга Откровение, 4:9. . Сам серафим одновременно был похож на льва, на быка, на орла, на дракона, на змею, на молнию и на человека [64] Древнееврейское слово "сараф" (ивр. ‏‏‎שָׂרָף, śārāf, множественное число — ‏‏‎שְׂרָפִים, śərāfîm) имеет несколько значений: пылающий, огненный; змей, летающий змей, змееподобная молния; летающий дракон или грифон. . Вот такие взаимоисключающие аналогии у меня возникли при взгляде на него. И еще я понял, что тот образ, который когда-то представила мне Ольга, был лишь слабым подобием того, что я увидел сейчас.

В голове возникли слова:

— Что ты хотел узнать?

Я был полностью раздавлен видом представшего предо мной, поэтому, первое, что я спросил, было, конечно, глупостью:

— Вы серафим?

— Да, я серафим, высший ангельский чин, предстоящий пред Богом.

— А вы, правда, так всегда выглядите или это опять мои представления о том, как должен выглядеть серафим?

Что-то вокруг сильно загрохотало, и я в испуге стал оглядываться, но потом сообразил, что это так смеется серафим. Наконец, отсмеявшись, он произнес.

— Ты уже многое знаешь, человек. И сейчас ты прав: ты видишь тот образ, который сам ожидал увидеть. На самом деле мы, духовные существа, не имеем никакого облика.

— А кто такая Ольга? — Классные вопросики при встрече с серафимом, правда? С другой стороны, а что бы вы спросили на моем месте?

— Ольга — человеческая инкарнация серафима, представляющая интересы Бога в материальной реальности. Пол — женский, степень личной свободы — высокая, духовная информированность — средняя.

— Хм. Ага, понятно. — Я помолчал, соображая. — А ее я тоже вижу такой, какой хочу видеть?

— Она такая, какая есть и одновременно такая, какой ты хочешь ее видеть. Инкарнация сразу изошла такой, какую ты хотел.

Я еще помолчал и, наконец, решился:

— Я тут разговаривал с Мессией, и Он предложил мне три варианта выбора. Могу ли я хотя бы примерно ознакомиться с первыми двумя вариантами?

— Назови их.

— А вы разве не в курсе?

— Я не могу быть в курсе того, о чем ты говорил с Мессией. Я не Бог, я не всеведущий.

— А, ну, конечно… В общем, так. Первый вариант был следующий: я умер и отправляюсь куда-то дальше, по инстанции. Но, поскольку я блаженный, то, вроде бы, там будет неплохо. Я бы хотел посмотреть, насколько неплохо?

— Извини, но этого я показать не могу. Поскольку речь идет о рае, то рай — это не место, а состояние. Блаженные пребывают в состоянии счастья, но для каждого оно индивидуально и формируется им самим. Ты можешь немного это представить только сам, подумав, что было бы для тебя полным счастьем.

— Интересно. А я читал, что рай — это такой сад, где все бездельничают и кормятся яблоками. А вокруг ангелы на арфах играют.

Вокруг снова сильно загрохотало. Но на этот раз недолго. Видимо, серафим издал лишь короткий смешок.

— Ну, возможно, это и было чье-то представление о счастье, которое потом растиражировали. Например, какого-нибудь средневекового крестьянина, для которого пределом мечтаний было лежать под яблоней, отдыхая от тяжелой работы, и чтобы кто-то развлекал его при этом игрой на музыкальном инструменте. Ты тоже считаешь это пределом мечтаний?

— Кто, я? Да ни в жизнь!

— Ну, вот видишь, значит, это не твой рай. Твой я тебе не могу показать. Но могу подтвердить, что там и правда тебе будет хорошо. Назови второй вариант.

— Вторым вариантом было предложение пойти в обучение к серафиму.

— Даже так? — Похоже, и я смог удивить его. Но он быстро справился с удивлением:

— Решение Мессии — закон. Но и этого я не могу тебе показать. Не потому, что не имею возможности. А потому, что это великая тайна, которая будет тебе открыта лишь в том случае, если ты примешь второе предложение. Могу лишь сказать, что работа почетная, ответственная и сложная. Если ты сделаешь такой выбор, мы увидимся.

И он исчез. А я уже даже стал привыкать к тому, что постоянно вокруг меня кто-то появляется и исчезает. Видать, недаром говорят, что человек привыкает ко всему. Я уже понял, что серафим появился в ответ на мое желание, ознакомится с первыми двумя возможностями. Но, как выяснилось, его появление совершенно не приблизило меня к пониманию этих вариантов. К этому я тоже стал привыкать — объяснения ничего не объясняют, лишь создают новые иллюзии.

И тут вновь проявилась — кто бы мог подумать? — да, она самая — совесть. Давненько, как говорится, не общались.

Что меня удивило, так это то, что совесть выглядела как мужчина. Пожилой мужчина, похожий на меня, но с очень грустными глазами. Которыми (глазами) он и уставился на меня, как бы вы думали? — Конечно, осуждающе.

Я вздохнул:

— Ну, что не так на этот раз?

— Конечно, хорошо наслаждаться в раю или обучаться на серафима, — начал он, — в то время как твои товарищи, с которыми ты начал великое дело, без твоей поддержки там, наверное, не справятся.

— Это почему же они не справятся? — заинтересовался я. — Путин при чинах, Лавров при чинах, влияние на Горбачева имеется. ЦСН создан, ребята вокруг Путина расставлены. Я теперь вообще там не нужен.

— Скажи еще, что ты вообще не при чем. Ты все это затеял и несешь главную ответственность. К тому же, мы не знаем, насколько будет сохраняться влияние Путина на Горбачева, когда ты умрешь. Может, оно вообще исчезнет.

— Да с чего оно должно исчезнуть-то, а?

— Я не знаю, но такой вариант не исключаю.

— Чушь полная.

— Так и скажи, что испугался ответственности.

— Я испугался? Да я вообще ничего не боюсь!

— Рассказывай кому-нибудь другому, — мрачно проворчал совесть.

— Впрочем, — продолжил он, — может, ты возжелал великой славы серафима? Конечно, что тебе до людишек, погибающих по твоей вине?

— Да кто там погибает-то? Единственный пострадавший пока я!

— Вот именно — пока!

Короче, этот совесть — тот еще бессовестный мужик, скажу я вам. В общем, я выбрал третий вариант. Хотя, если уж совсем честно, то я сразу знал, с самого начала, что я именно его и выберу. Там же нет времени, помните? Всегда все происходит одновременно, хотя это и неправильное слово.