Игорь Жеравлёв - Перестройка 2.0 [СИ]

— Конечно, не так. Ведь небытия не существует.

— Объясни.

— А что тут объяснять?

— Как что? Вот, например, мои родители в том варианте умерли и перестали существовать.

— Для кого?

— Да для всех, кто их знал.

— А для тех, кто их не знал, они вообще никогда не существовали, верно?

Я задумался:

— Ну, вроде, верно.

— И если для тех, кто их никогда не знал, они никогда и не существовали, означает ли это, что они не существовали вообще?

— Нет, не означает. Они существовали для меня и для всех, кто их знал. Но потом они умерли и перестали существовать для меня и всех своих знакомых.

— Вот теперь ты правильно выразился. Именно — для тебя и всех своих знакомых. Но не вообще. Это очень важно, когда мы говорим о многих вещах и о смерти в том числе — для кого, с чьей точки зрения? Так и ты в том варианте умер и перестал существовать для всех, кто тебя знал. Но ты не перестал существовать вообще, а не для кого-то. И теперь реализуешься в другом варианте реальности для всех, кто тебя знает.

— Оля, это что-то типа колеса сансары? [56] Колесо сансары (от санскр. "блуждание, странствование") — круговорот рождения и смерти в мирах, ограниченных кармой, одно из основных понятий в индийской философии: душа, тонущая в "океане сансары", стремится к освобождению (мокше) и избавлению от результатов своих прошлых действий (кармы), которые являются частью "сети сансары".

— Пойми, Егор, я ценю твою начитанность, но любое объяснение не дает реального представления. Но всегда отражает лишь одну из сторон. Поэтому, в сущности, объяснения не важны, важно приятие или неприятие происходящего.

— Кто же мы вообще такие?

— С чьей точки зрения? — лукаво взглянула на меня Оля.

— Ты меня совсем запутала. Я вообще ничего не понимаю.

— Я тоже, — печально улыбнулась одна из прекраснейших инкарнаций серафима. — Всё знает и понимает только Бог. Поэтому вера важнее знания. Наука делает жизнь человека комфортней и разносторонней, но по сути ничего не дает. Это всё иллюзия.

— Да что ты такое говоришь вообще! Как ничего не дает! Мы перемещаемся в комфортабельных автомобилях, полетели в космос, живем в домах со всеми удобствами! А телевидение! А интернет в будущем, мультиварки там…

— Скажи, Егор, — перебила меня Ольга, — сделало ли всё это человека счастливее?

— В смысле?

— Ну, например, ты можешь утверждать, что ты счастливее Пушкина, который не знал ватерклозета, а ходил в горшок, и перемещался не в автомобиле, а на лошадях? А уж про самолеты и полеты в космосе вообще ничего не знал. Как, впрочем, и об интернете. Ты счастливее его?

— Думаю, нет.

— Таким образом, наука приносит некоторые удобства, которые важны только для тех, кто о них знает. Вот сейчас, в СССР практически никто не знает о глобальной сети интернет, страдают ли люди от отсутствия интернета?

— Как они могут страдать от отсутствия того, о чем даже не знают?

— Вот ты сам и ответил. Наука дала человечеству очень многое, но это не сделало человечество счастливее. И, по большому счету, все научные знания не изменили вообще ничего в принципе. Люди как болели, так и болеют. Только с увеличением возможностей лечения одних болезней, увеличивается количество новых болезней, на которые старые препараты не действуют. Люди стали в среднем жить дольше, но это лишь увеличило общее количество страдания в мире. Поскольку люди стали жить дольше не из-за того, что перестали болеть. А из-за того, что научились продлевать жизнь больного человека. Если раньше человек от какой-то болезни умирал очень быстро, и на этом его страдания заканчивались. То теперь он с той же болезнью живет гораздо дольше, продолжая страдать от нее. Большинство болезней вообще не излечивается, а все лекарства предназначены лишь для временного облегчения симптомов и внешних проявлений.

— Мрачная какая-то картина у тебя получается.

— Это только если смотреть с определенной точки зрения. Скажи, только честно, вот сейчас, в этот самый момент, когда мы вместе лежим здесь на пляже, ты счастлив?

Я не задумываясь, ответил:

— Конечно, счастлив.

— И я счастлива. Но, обернись вокруг. Видишь ли ты здесь ватерклозеты, самолеты, интернет и космические корабли?

Я театрально посмотрел по сторонам и констатировал:

— Не вижу.

— Значит, счастье не зависит ни от чего из перечисленного?

— Получается так.

И мы оба весело рассмеялись.

Отсмеявшись, я, наконец, задал давно интересовавший меня вопрос. Конечно, ответ на него, вроде бы, подразумевался, но мне важно было услышать это напрямую:

— Оля, Бог есть?

— Конечно.

— А ты можешь описать кто такой или что такое Бог?

— Нет.

— Почему?

— Потому что не существует в человеческом языке ни слов, ни понятий для описания.

— Но ведь Его все же описывают разные религии.

— Хорошо, давай так. Возьмем то, что тебе ближе — христианство. В христианской теологии есть два направления — апофатическое [57] От др.-греч. αποφατικος — "отрицательный". и катафатическое [58] От др.-греч. καταφατικος — "утверждающий". . Апофатика — это отрицательная теология, она утверждает, что всё, что мы можем сказать о Боге, это то кем или чем Бог не является. А всё, что мы можем сказать о Нем в утвердительном смысле, будет неверно. Катафатика — это положительная теология. Она, полностью соглашаясь с выводом апофатики, тем не менее, считает, что говорить о Боге мы как-то должны. Отсюда появляются все эти утверждающие суждения о Боге: Бог есть Творец, Любовь, Милосердие, Прощение, Отец и т. д. Всё это утверждения катафатические, то есть изначально являющиеся не точным описанием Бога, а лишь метафорами, антропологизмами, образами, сравнениями и т. д., призванными хоть как-то выразить не сущность Бога, а лишь наши представления о Нем.

— А описания Бога какой религии ближе к правде?

— Никакой. Я же объяснила тебе — нет слов для описания в человеческой речи. Ни в какой. Да, было время, в начале творения, когда в едином языке такие слова и понятия были. Но этого языка давно уже никто не помнит, и если я тебе начну говорить на нем, ты просто ничего не поймешь, даже в переводе.

Я долго молчал, силясь переварить услышанное. Потом тихо спросил:

— Скажи, Оля, а Он нас слышит?

— Я не знаю, — так же тихо ответила она, — иногда мне кажется, что слышит. А иногда — иначе. Одно могу сказать точно: глупо думать, что Бог всё бросит и начнет исполнять все моления, к Нему обращенные. Чаще всего, Он предпочитает не вмешиваться.

— Это хорошо или плохо?

Она засмеялась:

— Ну, если почитать Тору, то, скорее, хорошо.

Звонок дребезжал и дребезжал. Да что это такое, в самом деле! Я встал и пошел к телефону, висевшему в прихожей. Нет, вот, зачем вещать телефоны в прихожей, что за глупость такая? Все никак не соберусь переставить его к кровати.