Вячеслав Распопов - Пираты острова Крит

Далее я озвучил огорошенным собеседникам версию Деда, для чего Галибу могло это понадобится. Гробовая тишина продолжалась долго. Наконец заговорил Ибрахим.

— Александр! Эта Гуль (джин женского рода — слуга шайтана) тебе соврала! Дядя, нас с отцом искренне любит, и не может желать нам зла!..

— Ты прав мой друг, — печально ответил я, — только Гуль могла мне соврать! Обычному человеку это не под силу! Но Рода не боится ни соли, ни древесины, не сгорает, если при ней произнести имя Аллаха.

Снова повисла гнетущая пауза, которую нарушить пришлось мне.

— Единственный способ узнать правду — это допросить самого Галиба!

— Галиб без пыток ни в чем не признается, — Подал голос советник, который в отличие от Ибрахима поверил мне полностью и сразу. — А наместник, не поверит ни единому твоему слову, ты только накличешь на себя беду, брат для него святое.

— Есть вариант допросить его тайно, и без пыток, — опять заговорил я после продолжительной паузы. — Галиб о допросе и не вспомнит. Недоверчивые взгляды в ответ.

— В предгорьях Тибета растет чудесный цветок — Мандрагора. Встречается он крайне редко, и цветет раз в семь лет. Целители считают настой из его корня панацеей от всех болезней, но мало кто знает, что пыльца его цветка, подмешенная в еду или питье человека, вгоняет того в сонное состояние и лишает воли. В этом состоянии человек не способен соврать. А когда действие зелья заканчивается допрашиваемый ничего не помнит, он даже не догадывается что спал, просто думает что моргнул и все. У меня осталась всего щепотка этого бесценного зелья, но этого будет достаточно…

— И ты готов пожертвовать этим зельем ради нас? — импульсивно вскочив с банкетки, спросил Ибрахим.

— Ну как сказать. Если я не узнаю, что задумал твой дядя, то просто не смогу послать своих парней штурмовать города Фатимидов. Посылать своих людей на верную гибель не собираюсь, но и отказаться от столь заманчивых призов — безумство. Так что лучше пожертвую, сывороткой правды, чем жизнями своих бойцов.

Разговор закончился тем, что советник попросил тайм-аут на сутки, чтоб лично пообщается с Рогнедой, и решить каким образом организовать нашу встречу с Галибом.

Перед Родосом наша эскадра разделилась. Двенадцать вымпелов повернули на восток в сторону Кипра, а восемь, "Астера" в их числе, взяли курс на Александрию. Когда проходили пролив, между Родосом и Карпатосом, попали в зону безветрия, где, судя по зыби, недавно бушевал шторм. Едва мы поравнялись с Родосом, как и тот северо-восточный ветерок, хоть как-то надувающий наши паруса, почти исчез. Меня это мало беспокоило, даже с таким черепашьим ходом, через пару часов мы минуем остров, закрывающий нам ветер. Джаз, стоящий у штурвала начал брюзжать, что ему очень не нравится это место, потому как для засады лучше не придумать!

— Джаз! Брателло! — весело откликнулся я, на его бубнеж. — Мы не раз проходили это место. А в этот раз у нас в конвое восемь боеспособных судов, и движемся мы боевым ордером!

— Ага, а за тем островком, что слева по курсу, может в засаде стоять восемнадцать боевых галер! И о каком боевом ордере ты говоришь, если мы в отличии от них, практически обездвижены и лишены маневра!

Джаз уже доказал, что зарплату военного моряка получал не даром, и к его советам стоило прислушаться.

— Сигнальщик! Всем судам боевая тревога! Весла на воду, дистанцию в ордере сократить до полкабельтова!

Кстати про весла… Лишены маневра мы были только частично. Артиллерийские порты в бортах, пока там не поставили пушки, использовались как клюзы снабженные уключинами для весел. Полтора десятка весел с борта, это не семь десятков, как у боевой галеры, но пройти узкость, при неблагоприятном ветре, или развернутся на месте — самое то.

Если тревога ложная — не беда, сам думал устроить хорошую встряску командам, но было как-то лениво. В отличии от своих ребятишек, расслаблявшихся на константинопольских каникулах, я там, летал как пчелка, и все на грани нервного срыва. Так что переход был для меня отдыхом.

Свистки боцмана, команды, доклады, беготня личного состава… Сам, не спеша последовал в каюту, переоделся в броню. Когда вышел на палубу, все команды заняли свои места по боевому расписанию. Марсовые на марсах, абордажная команда подготовила багры кошки, переходные мостики, и устроилась вдоль левого борта. Кто-то натягивал тетиву на лук и сортировал стрелы, кто-то подгонял ремни доспеха и правил и без того идеальную заточку мечей. Амазонки, лениво оглядев горизонт, не торопясь расположились в теньке парусов у правого борта. Привилегированная публика, собралась на квартердеке. В кресле адмирала вольготно расположилась Варя.

— Фарах! Еще раз замечу кого-то на моем месте, — полгода ходить тебе в матросах! В кресле адмирала, может сидеть только адмирал!

Варя вскочила как ужаленная. Андоррец, с упреком зыкнул на амазонку, видимо предупреждал ее, чье это место, затем ответил:

— Да командир! Всякого, севшего в ваше кресло лично выкину за борт!

— Хорошая идея Фарах! — "И действительно, чем не идея для учений?"

— Спустить вдоль бортов сети, и приготовить страховочные лини! Каждый, по полной боевой, должен спрыгнуть за борт, добраться до сети, и подняться обратно. Страховку применять только после того как воин десять секунд не всплывает. Первым идешь ты, Варя следующая. Искупать экипажи в этот раз не получилось. Пока готовили страховочные лини, вернулся с разведки Дед.

— Саня, твой братан заслужил поощрение! Чуйка его не подвела! За этим островом прячется семь охотников! И похоже они настроены на атаку. Насколько понял, как только эскадра выйдет на траверз острова, с северной части выйдет группа преследования, — пять галер. А на перехват, с южной его оконечности — еще две. Сокращай дистанцию конвоя до пятидесяти метров! Группу преследования топим, суденышки дрянь. А перехватчиков по возможности захватить.

Первыми показались преследователи. Пять галер, выстроившись клином, устремились в атаку, нацелившись острием на средину строя. Безотказная тактика против купеческого конвоя, прикрываемого парой боевых галер. Но агрессоров ждал сюрприз! Приблизившись к призам метров на триста, захватчики заметили дымные хвосты, тянущиеся за стрелами переростками, которые врезаясь в их лидера, озарялись яркими вспышками. Стрельба вразнобой сразу по всем противникам, оправдала бы себя во время длительного преследования, когда времени вагон. А когда мы, в отличии от неприятеля почти обездвижены, такое ведение огня недопустимо. С учетом промахов, получив два-три попадания в судно, вражеская эскадра, на абордажную дистанцию успеет приблизиться в полном составе. Совсем другое дело, когда огонь всего конвоя сосредоточен по лидеру. Семь-десять попаданий и экипаж или бросает весла, и борется с огнем, задыхаясь в ядовитом дыме, или сгорает живьем.