Андрей Посняков - Синяя луна

– Теперь? – тот ухмыльнулся и обернулся к нахалам. – Вот что, парни. Я вижу, вы не угомонились? Тогда, уж извините, придётся переломать вам ноги.

Он произнёс эту фразу тихо и буднично, так, что гопники – двое, явно имеющие намерения отомстить, озадаченно переглянулись.

А князь, дабы рассеять все их сомнения, встав в стойку журавля – одна приподнята, прижата к другой, правая рука – над головой, левая – прикрывает сердце – выдохнув, нанёс серию резких ударов в воздух. Потом холодно улыбнулся и посоветовал:

– Бегите, парни! Или – пеняйте на себя. Считаю до трёх; раз, два…

Гопники поспешно бросились прочь. Последним бежал тот, что рискнул выхватить против князя нож. Бежал, придерживая сломанную руку и громко стеная.

– Князь, ещё один! – криком предупредила Сиань. – Вон там, сзади.

Баурджин обернулся и принял боевую стойку…

Из-за деревьев, размахивая над головой увесистой кривой корягой, с воплями выскочил… давешний лупоглазый парень. Выскочил и, увидев нойона и девушку, остановился, удивлённо моргая:

– Ой. Кажется, тут кому-то нужна была помощь?

Но пусть я – слабая свеча,

Что дарит людям свет;

Есть польза от её луча,

А в звёздах проку нет.

– Вот что, господин Фань Чюляй, придётся тебе помочь нам, – князь обвёл пристальным взглядом изящную фигуру секретаря в новом, голубовато-зелёном весеннем платье.

– Что я должен сделать? – поднял глаза Фань.

– Всё то, что ты делал тогда, когда выстрелил арбалет, – Баурджин усмехнулся. – Точнее сказать – всё то, что ты начинал делать.

– Я могу напомнить, господин Фань, – поднялся с кресла судебный чиновник Инь Шаньзей. – Вы тогда занимались несколькими чиновниками и – попутно – частным заданием господина наместника по поводу давно умершего мужа некой женщины.

– Я помню, господин Инь, – секретарь мягко улыбнулся. – И никогда ничего не забываю.

Нойон в душе восхитился – ну не человек – робот! Никогда ничего не забывает! Хвастает? Нет, отнюдь. Так и есть – всё, абсолютно всё, помнит!

Подойдя к секретарю, Баурджин положил руку ему на плечо:

– Это хорошо, что ты всё помнишь. Тогда – делай.

– Сегодня же отправлюсь в архив… Ой! Он ведь сгорел! Хотя не весь… И вот ещё можно поговорить с его старыми служащими – может, они уже восстановили сгоревшие документы, или так, на словах чего-нибудь скажут.

– Правильно рассуждаешь, Фань!

Князь уселся на дальний кан – холодный, словно лёд, хотя все остальные были тёплыми – ближе к ночи слуги всё ж таки протапливали печи.

Конечно, жалко было подставлять парня – ловить, что называется, на живца, но ничего не поделаешь. Наряду с другими приёмами следствия, пусть будет и этот – комплексный подход, как говаривал Баурджин.

– Так я пошёл, господин наместник? – тонкие губы секретаря тронула еле заметная улыбка, и князь на миг – только на миг – вдруг почувствовал колючие уколы совести. Совсем ведь ещё мальчик. Сколько ему лет? Кажется, шестнадцать? Ещё почти детское, матовобледное лицо с тонкими чертами, карие блестящие глаза, чёрные волосы, стянутые тонким серебряным обручем – этот ведь он. Фань, подражая наместнику, вызвал к жизни подобную моду.

Нет, уже не мальчик – вполне взрослый человек, полностью осознающий свои дела и поступки, в эти времена взрослели быстро.

– Иди, – вздохнув, коротко кивнул князь. – Смотри, будь осторожен, Фань.

– Буду.

Повернувшись, юноша вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Баурджин знал, что вот сейчас, тотчас же, едва секретарь отъедет в своей дорогущей коляске, как тут же следом за ним, по пятам, двинуться лучшие воины Ху Мэньцзиня – с недавних пор, кстати, уже сотника – и Керачу-джэвэ. А ещё – и люди Инь Шаньзея, опытнейшие люди – Чжан и его напарники.

– А как тот парень, которому ты поручил доследовать архивный пожар? – вспомнил вдруг Баурджин.

– Жэнь? – следователь усмехнулся. – Скоро собирается явиться с докладом. А что он там делает, я даже и не спрашивал – хорошо хоть чем-то занят и не путается под ногами у других.

– Что, настолько туп?

– Не знаю даже, – пожал плечами чиновник. – Не туп, а, скорее, недотёпист. Да он недавно у нас, кто знает, может, со временем из него и выйдет толк? Но покуда, что ему ни поручали, все проваливал. Думаю, что и с пожаром будет точно так же…

– Да ведь знаешь сам – нам лишь бы архивных людишек успокоить, – засмеялся князь. – Дескать, просили новое расследование – вот, получайте. Всё для людей! Что с мздоимцами-казнокрадами? Ну, из того списка?

– Сидят в тюрьме по вашему указанию в ожидании суда, – следователь вдруг нахмурился и, исподлобья взглянув на нойона, спросил:

– Можно высказать своё мнение?

– Не можно – а нужно! – на полном серьёзе кивнул Баурджин. – Говори, Инь.

– Я полагаю, мы взяли слишком многих, – негромко произнёс Инь Шаньзей. – В принципе, любого чиновника можно сажать за мздоимство. Вот и мы и посадили самых нахальных.

– Так это же хорошо, нет?

Следователь усмехнулся:

– Так всё городское управление скоро встанет. Все арестованные, конечно, воры… Но большинство из них опытные и знающие управленцы – а других у нас нет.

– Н-да-а, задачка, – князь задумался. – Что ж теперь с ними со всеми делать – отпускать обратно?

– А видно придётся так и поступить, господин наместник. Больше-то что?

– Что? – Баурджин с усмешкой вскинул брови, и молвил, прямо, как сантехник или какой-нибудь истинный диссидент, защитник Даниэля и Синявского. – Всю систему надо менять, вот что! И мы поменяем. А начнём, знаешь, с чего?

– С чего?

– С людей! – хитро улыбнулся нойон. – С этих вот самых вороватых чиновников, что вполне справедливо томятся сейчас в тюрьме. Почему там оказались сии вполне добропорядочные и милые люди? Что заставляло их воровать и брать мзду? Нет, не только высшее начальство – это, диалектически выражаясь, причина субъективная. А что объективно? Безответственность – вот она, коренная причина всего. Им ведь есть что терять, чиновникам – на этом и сыграем. Так! Чу Янь!

Баурджин позвонил в колокольчик:

– Вели запрягать самую лучшую повозку, пусть собирается свита – едем в тюрьму! Немедленно едем в тюрьму!

Мажордом поклонился:

– Осмелюсь спросить, собираетесь кого-то казнить, господин?

– Нет. А какая разница?

– Разница в одежде свиты, мой господин, – с улыбкой разъяснил Чу Янь. – Для казни нужен один стиль, для помилования – совсем другой.

– Ах, вон оно что! – Баурджин удивлённо присвистнул. – В общем, так – пусть свита оденется нейтрально.

– Не понял, мой господин? – хлопнул глазами мажордом.

– Ну… как для встречи какого-нибудь посла.