Андрей Посняков - Синяя луна

Чу Янь поклонился:

– Слушаюсь и повинюсь, мой господин.

Выехали из дворца с шиком! Впереди – двое воинов верхом на белых конях, в блестящих доспехах и шлемах, за ними – шикарная двуколка наместника, с красным шёлковым балдахином, позолоченными фигурами драконов и мягкими, обитыми сверкающей на солнце парчою, сиденьями. В коляске сидел один князь, Инь Шаньзей уклонился от его настойчивого приглашения, заявив, что доберётся до тюрьмы своим ходом. Следователь, конечно же, был прав – совершенно незачем, чтобы чиновник среднего ранга раскатывал в одной коляске с наместником, не так поймут.

Позади, за коляской, гарцевали конники-монголы под предводительством важного Керачу-джэвэ. Солнечные лучи отскакивали от синей полировки доспехов из толстой воловьей кожи, над стальными шлемами покачивались разноцветные перья. За воинами Керачу, на вороных конях красовались лучшие воины из сотни Ху Мэньцзаня. Все, как на подбор, здоровяки-усачи, как и их командир. Звенели кольчуги, солнце играло в начищенных до зеркального блеска зерцалах-панцирях. Реяли над головами разноцветный бунчуки и флаги, громко трубили трубы, блестящая кавалькада неслась по восточной дороге – к тюрьме.

– Слава господину наместнику! – кричали воины.

Встречный народ поспешно разбегался по сторонам и кланялся:

– Слава великому наместнику! Слава!

Тюрьма оказалась приземистым мрачным зданием, огороженным глухой высокой стеною. На площади толпился любопытный народ, плотно окруживший невысокий помост, обтянутый весёленькой желтоватой тканью. По краю помоста прохаживался здоровенный детина с бритой наголо головой и перекатывающимися мышцами-буграми, по всей видимости – палач. За детиной виднелась бурая деревянная колода – плаха. Около плахи двое дюжих стражников поддерживали под руки приговорённого к казни – худого, с вытянутым болезненным лицом, человека, в котором Баурджин, присмотревшись, узнал бывшего смотрителя дорог взяточника Дакай Ши. Надо сказать, про воровавшийся чиновник вёл себя совершенно спокойно, даже улыбался, о чём-то разговаривая со стражниками, видать уже свыкся с мыслью о предстоящей казни.

– …приговаривается к отрублению головы! – судейский секретарь в чёрном щегольском одеянии как раз закончил читать приговор и обернулся к приговорённому. – Бхть ли какие-нибудь жалобы, пожелания, благодарности?

В сопровождении стражи Дакай Ши подошёл к краю помоста и с достоинством поклонился:

– У меня нет никаких жалоб ни к начальнику тюрьмы, уважаемому господину Лигею Во, ни к стражам, ник следствию и суду. Я также хочу поблагодарить господина Лигея Во за предоставление по моей настойчивой просьбе мастера Канжая Сю для исполнения казни.

Тут приговорённый поклонился палачу – видно, тот и являлся вышеупомянутым мастером. Палач тоже глубоко поклонился в ответ, и громко, без всякой издёвки, поблагодарил «уважаемого господина Дакая Ши» за доброе слово. После чего наклонился и, подойдя к плахе, на которую стражники шустро уложили приговорённого, занёс над головой огромную секиру. Сверкнуло на солнце острое лезвие.

– Делай, Канжай Сю! – махнул рукою судейский.

– Нет, Канжай Сю, стой! – Баурджин поднялся в коляске.

Судейский вскинул голову и, узнав наместника, поклонился:

– Ваше слово – закон, господин! Канжай Сю, опусти топор.

Спешившейся воины растолкали толпу, освобождаю князю дорогу. Ловко запрыгнув на помост, Баурджин с насмешкою окинул взглядом любопытных:

– В городе дороги ремонтировать некому, а тут столько бездельников!

Народ поспешно кланялся.

Усмехнувшись, нойон повернулся к приговорённому:

– Слишком легко ты хотел поступить, Дакай Ши! Напакостить – и смыться на небо! Нет, не выйдет! А ну-ка, поднимите его.

Стражники послушно поставили чиновника на ноги. Побледнев, тот бросил на князя полный жгучей ненависти взгляд. Известно, опытный палач гарантирует лёгкую и почти безболезненную смерть… А вот какой будет другая казнь? Наверняка более мучительной и долгой.

– Я забираю его с собой, – Баурджин кивнул судейскому.

– А… А как же казнь, господин наместник? – несмело осведомился тот. – Вы замените её другим видом? Сожжением, утоплением в реке, сварением в кипящем масле?

– Кипящему маслу можно найти и более мирное применение, – усмехнулся князь. – А этого мздоимца казните заочно. Кажется, такая возможность предусмотрена в «Уложении о наказаниях»?

– Предусмотрена, господин наместник, – судейский секретарь поклонился. – Только нужно сделать чучело.

– Так делайте!

Махнув рукой, Баурджин спустился к коляске.

– Слава господину наместнику! – привычно заголосили скопившиеся у помоста люди.

– Господину наместнику слава!

Князь поискал глазами Иня Шаньзея, нашёл, подозвал жестом:

– Ты верхом или в повозке?

– У меня служебная одноколка, господин.

– Вот и отлично, возьмёшь с собой этого! – нойон кивнул на Дакая Ши. – Ну, не с собой же его усаживать? Поедете сразу за мной, с воинами.

Следователь кивнул:

– Слушаюсь, господин наместник.

Забравшись в коляску, Баурджин бросил вознице:

– Едем к восточным воротам.

И вся кавалькада, осторожно пробираясь сквозь толпу зевак, направилась прочь от тюрьмы.

Выехав за ворота, понеслись по ровной мощёной дороге, и Баурджин едва заметил неказистую грунтовку, куда и велел свернуть. О, тут дела пошли куда труднее! Ладно всадники, те ещё хоть как-то перепрыгивали ямы, а вот что касается колясок, то те скоро вообще остановились, не имея никакой возможности продолжить путь.

– Вылезаем! – оглянувшись, распорядился князь.

Инь Шаньзей бросил взгляд на только что освобождённого от смерти дорожника, и тот поспешно вылез, встал посреди ям, неуютно поёживаясь.

– Гнусные алчные твари, строящие вместо доверенных им дорог собственные особнячки, несомненно, достойны самой лютой казни, – громко произнёс наместник.

Дакай Ши низко опустил голову и побледнел, наверное подумал, что в одной из этих ям зароют сейчас и его… И то же самое подумал сейчас князь – и надо было бы зарыть эту вороватую дорожную крысу!

Но нет! Мошенника и ворюгу ждал иной удел.

– Видишь эту дорогу? – посмотрел на чиновника Баурджин.

– Вижу, господин, – поднял глаза Дакай Ши.

– Она твоя!

Избегнувший смерти чиновник не знал, что и думать.

– Ты умный и знающий служащий, Дакай Ши, – поглядев на искорёженную грунтовку, усмехнулся князь. – И можешь принести ещё немало пользы нашему великому городу.

Наместник именно так и сказал – «нашему великому городу», громко, чтоб услышали воины новоиспечённого сотника Ху Мэньцзаня. Они услышали. И гордо подняли головы – сам повелитель, посланец могучего монгольского хана, сказал про их город – «наш»!