Андрей Посняков - Синяя луна

– Красавица! Богиня!

Сиань Цо счастливо засмеялась – какой же девушке не приятна похвала?

– Позволь, я сама раздену тебя, господин…

Спальня оказалось вполне обжитой и уютной – но это князь разглядел уже позже, а пока все мысли и чувства его были поглощены прелестным юным созданьем. О, какое наслаждение и счастье гладить и обнимать это тело, целовать эти губы, глаза, грудь…

– Отойди! – вдруг прошептал князь.

– Что? – девушка вскинула брови.

– Хочу полюбоваться тобой. Встань… Подними руки… Богиня! Как есть богиня! А теперь иди же сюда.

– Иду…

А потом, когда после любовной неги расслабленно вздымалась грудь, Баурджин тихонько погладил наложницу по спине:

– Хочу спросить про твою прошлую жизнь, Сиань Цо.

Девушка грустно улыбнулась:

– Я ведь вам уже рассказывала… А сейчас вы спрашиваете вовсе не обо мне. Коварная Турчинай – вот кто вас по-настоящему волнует! – в голосе Сиань Цо явственно прозвучала обида. – Ведь так?

– С чего ты взяла? – притворно изумился наместник.

– Со всего… Ещё раз повторю – это злая, коварная и опасная женщина.

– Мне она такой вовсе не кажется.

– Вы – мужчина, и воспринимаете мир слишком просто. Да, Турчинай красива – но это красота кобры! Обаятельна – но это обаяние хищного зверя! Несомненно, умна – но это ум злобной волчицы, точнее – её коварство. О, эта женщина ничего не делает зря!

– Я давно не встречаюсь с ней, – соврал князь… впрочем, и не соврал – со дня их последней встречи прошло, наверное, уже пара недель, а то и того больше.

– Вы мне очень нравитесь, господин, – устремив взгляд куда-то вверх, неожиданно призналась Сиань Цо. – Но знаю, я для вас – лишь только игрушка.

– Почему же? – искренне изумился нойон. – Я чем-то когда-то обидел тебя, милая Сиань?

– Нет.

– Ну, так что же ты так говоришь?

– Просто… просто чувствую. Ладно, не будем об этом, – усевшись на ложе, девушка задумчиво наморщила лоб. Обернулась. – Я хотела о чём-то попросить вас, мой господин.

– Спрашивай.

– Господин… Даже не знаю, как сказать.

– Скажи как есть и ничего не придумывай.

– Как есть? – Сиань Цо улыбнулась как-то несмело, конфузливо. – Господин, не могли бы вы научить меня каким-нибудь мерзким ругательствам?

– Чему?! – изумился князь. – Ругательствам? А зачем тебе это надо?

– Я работаю с людьми, господин. С простыми людьми. С мужчинами.

– А-а-а-а! – порывисто обняв девушку, Баурджин крепко поцеловал её в щёку. – Поня-а-а-атно! Хочешь таки перевоспитать трудовой коллектив? Отличная цель! А ругательства, значит – средство.

– Ну да. Ведь не собираюсь же я ругаться в постели!

– В постели? Интересная мысль…

Соскользнув с ложа, Сиань Цо быстро принесла откуда-то чернильницу, перо и бумагу:

– Ругайтесь, господин князь! А я буду записывать.

– Гмм… – Баурджин замялся. – Ты точно этого хочешь?

– Да! И именно от вас. Потому что я… потому что я доверяю вам, господин!

– Тогда зови меня на «ты». Просто – Бао Чжи, или князь.

– Князь, пожалуй, лучше… Ну же!

– Эх… – встав – ругаться лёжа показалось как-то уж совсем неприлично – князь накинул на плечи халат, запахнул полы, и, выставив вперёд ногу, выдал:

– Раскудрит твою так через коромысло, ититна мать, ядрёный корень…

Ну, и так далее, и тому подобное. Постепенно выложил всё, что знал – а знал Баурджин-Дубов немало, – начиная с босоного детства, проведённого в рабочих кварталах, и заканчивая армейскими буднями, где ненормативная лексика применялась, пожалуй, чаще, чем статьи устава гарнизонной и караульной службы.

– Не знаю, – подняв перо, весело улыбнулась Сиань. – Как изобразить «ядрёный корень» и «раскудрит твою так»? Я и иероглифов-то таких не ведаю.

– Я, можно подумать, ведаю, – хмыкнул наместник. – Ты уж какими-нибудь особыми для себя значками запиши.

– Попробую, куда деться? А что значит…

Девушка произнесла такое, от чего, пожалуй, свернулись бы в трубочку уши у целой дюжины извозчиков с парой боцманов парусного флота в придачу.

– Ну… – Баурджин даже покраснел, чего уже давно за собою не замечал. – Так даже и не объяснишь, сразу… Хорошо бы вина выпить!

– А у меня есть вино! Сейчас, принесу.

Залпом опростав три кружки, князь почувствовал себя куда смелее и обстоятельно, во всех подробностях объяснил бывшей наложнице – что к чему. К его удивлению, Сиань Цо выглядела не очень-то и сконфуженной, Вернее, совсем не сконфуженной, старательно, словно прилежная ученица, записывая на бумажный листок все труднопереводимые перлы.

– Ну как, успеваешь? – участливым тоном учительницы начальных классов справился Баурджин.

– Угу, – кивнула девчонка. – Давайте дальше, князь.

– Мы же договорились на «ты»!

– Ну тогда давай…

– Что – «давай»?

– А вот что!

Отбросив в сторону кисть, Сиань Цо царственным жестом сбросила с плеч накинутый было халат и, подойдя к князю, принялась с жаром целовать его в губы…

И снова ложе, и снова клубок переплетеных тел, и томное дыханье, и стоны… и биенье сердце в унисон.

А потом опять:

– «Еханый бабай» – что значит?

Наверное, часа через два, а может, и больше – кто тут считал эти часы – Баурджин понял, что выдохся. Нет, не в любовном смысле выдохся, а в том самом, ругательном. Ну, не шло больше ничего на ум, хоть ты тресни! Ни единого паскудного слова. Ну надо же…

– Ладно! – решив, что хватит, князь потёр руки. – Теперь будем тренироваться.

– Как тренироваться?

– А так… – прикрывшись покрывалом, наместник вытянулся на ложе, заложив за голову руки. – Давай-ка произнеси любую фразу…

– Да запросто! Вот, слушай… Еханый бабай, ядрёна корень, итит-на мать, так твою разэтак перетак и нараскоряк…

– Не, не, не, не! – разочарованно замахал руками Баурджин. – Это всё совсем не так говорится. Гораздо более веселее, на кураже! А ты мямлишь тут что-то, как, прости господи, последняя двоечница. Ну-ка, ещё разок… С чувством, с толком, с расстановкой… И чтоб глаза – главное дело – сверкали! А ну, сверкни глазом!

– Как?

– Как-как – нараскоряк! Сверкни, кому говорю! О! Получилось. Теперь сдвинь брови… Да не так, посуровей… О! Сплюнь через губу… Плюй, плюй, тренируйся. Трудно? Так уж конечно, нелегко, что поделать. Вот, если б у тебя хотя бы одного зуба не было – так бы слюной и цыкала, как блатные. О-о-о! Вот так хорошо! Молодец! Только совсем не обязательно было плевать на мой верхний халат.

– Я нечаянно.

– За нечаянно – бьют отчаянно! Это выражение тоже запомни, пригодится.

Наконец, раза с шестого, всё получилось, как надо! Баурджин даже сам такого не ожидал – Сиань Цо теперь ругалась не хуже какого-нибудь колхозного конюха… хотя, куда там конюху – намного, намного лучше!