Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Впрочем, вернёмся к признательным показаниям задержанного. В том же августе 1939 г. Винничевский похитил от дома №55 по улице Мамина-Сибиряка мальчика по имени Ника, отвёл его к остановке трамвая №2, далее этим маршрутом доехал до Пионерского посёлка и повёл в лес. Но до леса не довёл, напал по дороге, раздел, и в неистовом возбуждении задушил. Ножевых ранений не наносил, тело бросил в небольшую яму. Убийца вспомнил, что блузка мальчика была заколота английской булавкой. На самом деле булавкой был заколот ворот пальто, причём к булавке была привязана нитка с соской, но таких деталей Винничевский, очевидно, не припомнил. Сообщаемые задержанным детали соответствовали известным данным об исчезновении 20 августа Ники Савельева, жившего в доме №50 по улице Мамина-Сибиряка.

Далее последовал рассказ о похищении в сентябре мальчика, гулявшего у барака, расположенного возле Московского тракта. Точного адреса Винничевский назвать не мог, по смыслу речь шла о площади Коммунаров, действительно расположенной чуть севернее Московского тракта. О последующем убийстве задержанный рассказал в таких выражениях: «Ребёнка этого я завёл в лес Московского торфяника, так же, как и в предыдущих случаях, снял с него всю одежду, ударил его чем-то в область лба, после чего, пользуясь ножом, царапал несколько раз шею, резал ноги у колен и потом, посредством сдавления шеи руками лишил его жизни. Труп бросил лицом вниз в болотистое место и для того, чтобы было „крепче“, наступил ему ногой на спину». Из вещей убитого он взял с собою шарфик и чулки (носки), которые в тот же день отдал незнакомым ребятишкам. Рассказ этот вполне соответствовал деталям похищения и убийства Вовы Петрова.

Наконец, следующее похищение произошло, по словам Винничевского, в начале октября, когда он из района ВИЗа, от каменного дома, адрес которого не знал, похитил девочку по имени Тася. По смыслу речь шла о похищении Таси Морозовой, исчезнувшей 2 октября и на момент проведения допроса ещё не обнаруженной. С девочкой злоумышленник поступил следующим образом: «Тасю я завёл в уборную, которая находится недалеко от двухэтажных бараков, снял с неё пальто и шаль, после чего сдавил шею руками, вследствие чего она скончалась. Труп её бросил в выгребную яму уборной. Пальто и шаль я бросил в „садик“ (то есть палисадник у дома – прим. А. Р. ) на расстоянии полквартала от места, где убил Тасю».

Информация эта являлась исключительно важной, ведь судя по всему, тело до сих пор находилось в выгребной яме! Да и выброшенные вещи должен был кто-то обнаружить.

Про последнее похищение ребёнка, закончившееся для Винничевского задержанием, юноша рассказал предельно просто и буднично: «Сегодня, 24 октября, я по поручению своей матери поехал в район Уралмаша для того, чтобы купить сахара. Проходя по одной из улиц, заметил двух девочек, к которым подошёл, и, взяв одну из них за руку, сказал другой, что её зовет мама. Она мне поверила и ушла». Далее всё оказалось ещё проще – сел с ребёнком в трамвай, проехал к лесу, зашёл в лес подальше, снял пальто, стал душить, но был задержан в момент совершения преступления.

Под конец этого в высшей степени любопытного допроса Винничевский лаконично заявил: «Кроме описанных мною убийств детей я никаких преступлений не совершал».

Запомним это категорическое утверждение! Как и следующее, не менее значимое: «О преступлениях, которые рассказаны мною следствию, я никому ничего не говорил. Категорически и правдиво заявляю, что соучастников по этим преступлениям у меня не было». Именно так – «категорически и правдиво».

Трудно сказать, какие мысли, сомнения и подозрения терзали души милиционеров, проводивших допрос Винничевского вечером 24 октября. И тем более невозможно представить, в какие дебри могло бы забрести следствие, если бы задержанный признал вину лишь за единственный эпизод похищения Славика Волкова и занял твёрдую позицию полного отрицания своей причастности ко всем прочим преступлениям, но гадать на эту тему незачем, потому что Володя Винничевский повёл себя так, как изложено выше.

Вечером 24 октября начальник 1-го отделения Отдела уголовного розыска Лямин оформил «Постановление об избрании меры пресечения», в котором зафиксировал обвинение Винничевского в похищении и попытке лишить жизни Славу Волкова и сделал любопытную приписку: «Кроме того, Винничевским совершён ряд детоубийств в гор. Свердловске». Категоричность этого утверждения кажется несколько преждевременной, правильнее было бы написать что-то вроде «Винничевский дал признательные показания о совершении ряда убийств», но не станем придираться к словам. Задержанный должен был содержаться под стражей весь период следствия, что представляется вполне ожидаемым, учитывая, что он наговорил во время допроса, но отнюдь не это самое интересное в рассматриваемом нами документе. Самое занимательное, как это часто водится у настоящих бюрократов, запрятано в конце «Постановления», где сообщается, что Винничевский обвиняется по статье 59.3 Уголовного Кодекса РСФСР. И это очень интересно, поскольку все прочие расследования по фактам убийств детей возбуждались совсем по другой статье – 136 УК. И это было полностью оправданно, поскольку под статью 136, пункт «е»: «Умышленное убийство, совершённое с использованием беспомощного положения убитого» – вполне очевидно подпадает убийство ребёнка. Тут, как говорится, и к бабке не ходи!

Но вот пойман преступник, который вроде бы сознаётся в убийствах детей, совершённых ранее в Свердловске, и статья чудесным образом изменяется. Вместо 136, пункт «е», появляется статья 59.3, относящаяся – внимание! – к той главе Уголовного кодекса, которая рассматривает преступления против порядка управления. Конкретно же эта статья касается бандитизма и в редакции от 6 июня 1927 г. звучит так: «Бандитизм, то есть организация вооружённых банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан, остановках поездов и разрушении железнодорожных путей и иных средств сообщения и связи, влечёт за собой лишение свободы на срок не ниже трёх лет, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты – расстрела, с конфискацией имущества». Казалось бы, какие в данном случае нападения на учреждения, какие остановки поездов? Что за разрушения железнодорожных путей и иных средств связи инкриминируют 16-летнему Винничевскому?! Что это за бред такой?