Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Юношеская гиперсексуальность – это не вымысел, не абстрактное понятие, выдуманное педагогами с целью объяснить сложности так называемого переходного возраста – это следствие вполне объективной трансформации юношеского организма в мужской. Сами мужчины прекрасно понимают, о чём идёт речь, а потому неудивительно, что ими на тему гиперсексуальности сложено множество анекдотов разной степени приличия. Эрнст Неизвестный потому-то и заострил в своих показаниях внимание на заявлениях Винничевского, что выглядели они неуместно и диссонировали с тем, что и как говорили на эту тему его ровесники.

Интересны и другие наблюдения Эрнста о странностях поведения Винничевского: «Я лично часто замечал за ним, что он, уходя в уборную, оставался там очень долго, что он там делал, мне неизвестно. У меня дома есть сестра 5 лет, Винничевский, бывая у нас, брал её себе на руки. Я и сейчас помню случай, когда Винничевский был у нас в квартире, сидел на диване, сестра моя бегала тут же. Я в это время одевался, {а} когда я вышел к Винничевскому, то увидел, что с Винничевским что-то неладно. Он стоял, и вид у него был какой-то странный, и тело его передёргивалось. Впечатление было такое, как его „ломает“. Я ещё спросил: „Что с тобою?“. Он ответил: „Ничего“, – и сел на диван». То есть что-то с Владимиром произошло в те минуты, когда он остался наедине с 5-летней девочкой, но что именно подросток в силу своей неискушенности понять не смог.

На самом же деле подтекст странного инцидента довольно прозрачен. Очевидно, что Винничевский был чрезвычайно чувствителен к сексуальным раздражителям, пусть даже в глазах окружающих таковые вовсе и не казались сексуальными. Но из протоколов его допросов нам известны его признания о сильном возбуждении, которое он переживал ещё даже до начала душения жертвы, то есть во время переноски ребёнка на руках, до перехода к «активной фазе» нападения. В те минуты, когда он расстегивал штаны и начинал душить ребёнка, его член уже находился в состоянии сильной эрекции. Очевидно, что нечто подобное произошло и в те минуты, когда он остался наедине с сестренкой Эрнста. Винничевский не пытался её душить – подобное скрыть не удалось бы – но сильно возбудился из-за близости объекта вожделения. Именно для того, чтобы скрыть эрекцию, он и сел на диван – в противном случае неприлично выпирающие брюки без слов рассказали бы о его эмоциях всё.

Есть в показаниях молодого Эрнста Иосифовича ещё один интересный момент, мимо которого нельзя пройти без комментария. Процитируем нужный фрагмент:

«Вопрос: Часто Винничевский носил с собой конфеты?

Ответ: Нет, часто конфет я у него не видел, но семечки у него были всегда в карманах, и он часто ими угощал».

Для понимания поведенческой модели преступных посягательств Винничевского в этих двух предложениях содержится очень любопытная информация. Из протокола личного досмотра задержанного мы знаем, что в его карманах были найдены как конфеты, так и обертки от шоколадных конфет. Понятно, что угощение всевозможными сладостями – шоколадными конфетами, пастилой, засахаренными орешками, шоколадкой и т.п. – является прекрасным способом познакомиться с ребёнком, расположить его к себе и увести от дома, пообещав ещё купить подобную вкусняшку. Тем более если речь идёт об очень скудных в материальном отношении довоенных годах и детях из неблагополучных семей. Ну в самом деле, какой ребёнок устоит перед обещанием получить ещё одну конфету, если одну ему уже дали? Ни один не устоит, как бы мама его ни учила отказываться от конфет.

Но носить конфеты «с запасом» в карманах неудобно – они тают, слипаются с обёрткой, на них налипает всякий мусор, который всегда имеется в карманах мальчишеских брюк. Поэтому конфеты надо либо всегда носить с собою и постоянно их есть, тем самым обновляя запас, либо конфеты надо покупать непосредственно перед целевым использованием. Фактически Эрнст Неизвестный сказал допрашивавшему его лейтенанту Лямину следующее: Володя Винничевский не был сладкоежкой, он не носил в карманах запас конфет, он грыз семечки, как и все «нормальные пацаны». Кстати, при задержании в карманах Винничевского семечек не оказалось вообще.

Это означает, что обвиняемый вовсе не был спонтанным, плохо управляющим собой убийцей, напротив, он заблаговременно планировал свои нападения, покупал конфеты только перед нападением и, возможно, совершал в течение одного дня несколько попыток похищений. Подходил к одному ребёнку, угощал конфетой, заговаривал, если что-то настораживало его и казалось опасным, тут же отходил и принимался искать новую жертву. Таких подходов в течение дня могло быть несколько – пять-семь-десять – пока оставались в карманах конфеты, либо пока попытка похищения не приводила к успеху.

Перед нами серийный убийца в своём кристально чистом, если угодно, эталонном виде.

Мы должны быть благодарны Эрнсту Иосифовичу Неизвестному – он очень много рассказал нам о своём друге, много больше, чем остальные сверстники, и явно больше, нежели сам мог предположить. Через десятилетия этот рассказ был услышан самыми благодарными слушателями – читателями этой книги.

Уже после написания первого варианта нашей книги стало известно о смерти Эрнста Неизвестного, последовавшей 9 августа 2016 г. Месяцем ранее – 7 июля 2016 г. – автор передал через посредника, уважаемого человека, доктора наук, профессора американского университета, 16 вопросов, на которые, как предполагалось, Эрнст Иосифович не откажется ответить. Его суждения как свидетеля, имевшего возможность непосредственно наблюдать Винничевского в неформальной обстановке, представлялись исключительно интересными и могли обогатить книгу уникальным материалом. Более того, автор считает, что ответы Неизвестного могли показать тайную историю Винничевского в очень неожиданном ракурсе и сильно поколебать официальную версию событий. Во всяком случае, расспрашивать Эрнста Иосифовича предполагалось о тех деталях, которыми лейтенант Лямин во время допроса не интересовался. К сожалению, не хватило времени, совсем немного, и от этого очень досадно, поскольку книга потеряла целый пласт важной информации, которую автор предполагал использовать в соответствующем месте для обоснования собственной версии событий, сильно отличающейся от той, которую выработало следствие в 1939 г.

В тот же самый день, когда был допрошен Эрнст Неизвестный – 17 ноября 1939 г. – в кабинете лейтенанта Лямина оказалась Зарганкова Лариса Александровна, учительница математики у того самого 7 «б» класса школы №16, в котором обучался Владимир Винничевский. Лариса Александровна уже давала показания 30 октября, но об этом факте мы не упоминали ввиду его совершенной незначительности, учительница явно не хотела говорить ничего плохого о Володе Винничевском либо действительно не знала ничего такого, что представило бы хоть малейший интерес для следствия.