Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Вот такой сценарий кажется если и не абсолютно точным, то весьма близким к истине. У Семёна Ивановича имелась за душой какая-то нехорошая тайна, которую он хотел скрыть от уголовного розыска и в конечном счёте скрыл. В любом случае, направление, связанное с Перемышлиным кажется с позиций сегодняшнего дня не расследованным полностью; этого свидетеля нужно было выводить на чистую воду и разбираться с истинной подоплёкой его забегов во второй половине дня 12 июня. Хотя Перемышлин утверждал, будто не видел напавшего на Алю Губину, верить ему полностью нельзя, вполне возможно, он наблюдал за совершавшимся на его глазах преступлением, думая, будто подсматривает половой акт. Лишь после того, как преступник покинул место нападения, Перемышлин мог подойти ближе и понять, чему же именно он стал свидетелем. От попытки схватить преступника его мог удержать здравый смысл и опаска самому быть заподозренным в нападении на девочку.

Хитромудрого Семёна Перемышлина уголовному розыску, быть может, так и не удалось бы отыскать, если бы его сосед Александр Рычагов не принял самое деятельное участие в спасении девочки. Строго говоря, во многом благодаря именно Александру Ивановичу она вообще осталась жива. Александр был тем самым человеком, кто вызвал «скорую помощь». О том, что в лесном массиве у Пионерского посёлка лежит раненая девочка, он услышал от Перемышлина. Тот как раз явился в барак и у входа растолковывал двум неизвестным подросткам – впоследствии так и не найденным – как отыскать раненую девочку. Бросив все дела, Александр Иванович помчался к месту, указанному Перемышлиным (последний при этом остался в бараке!). По пути он встретил милиционера, одного из нескольких прибывших в Пионерский посёлок для поисков Али, и сообщил ему, что найдена раненая девочка. Вдвоем они побежали сначала в школу №5, оказавшуюся запертой, затем в магазин, в котором, как выяснилось, нет телефона, а после этого – в другой магазин, из которого, наконец, и позвонили диспетчеру городской станции «скорой помощи». После этого милиционер побежал в парк, к тому месту, которое описал Рычагов, а сам Александр остался у дороги встречать медицинскую машину.

В общем, Александр сделал всё то, что должен был сделать Семён Перемышлин. Ничего не скажешь, молодец!

Опрос свидетелей показал, что неподалёку от того места, где была найдена раненая Аля Губина, буквально на удалении 50 метров отдыхала развесёлая компания, состоявшая примерно из 5 или 6 мужчин и женщин. Их удалось отыскать и допросить, строго говоря, они даже и не прятались, а в числе первых подошли к раненой девочке. Было бы замечательно, если бы эти люди смогли сообщить сотрудникам уголовного розыска какое-нибудь ценное наблюдение, но… чуда не случилось. Во-первых, изрядно подвыпившие люди были слишком заняты собой, а во-вторых, место, где они сидели, находилось в небольшом распадке, низине, откуда нельзя было видеть нижнюю часть дерева, под которым лежала девочка.

Однако сам по себе факт присутствия в непосредственной близости от места нападения этой шумной компании говорил о многом. Преступник показал себя чрезвычайно дерзким и по-настоящему одержимым. Решиться на подобное нападение в непосредственной близости группы людей мог далеко не каждый.

Беседа следователей с самой Алей – увы! – ясности в картину произошедшего не внесла. Девочка умела говорить, но ничего о преступнике сообщить не смогла. Придя в себя после операции, она не вспомнила ни нападавшего, ни нападения, ни того, что последовало далее. Попытки поговорить с девочкой предпринимались даже в сентябре, то есть спустя 3 месяца со времени происшествия, но память о событиях 12 июня к Але так и не вернулась.

Так в общих чертах выглядели те исходные данные, с которыми правоохранительным органам пришлось приступать к расследованию этого преступления. Немаловажную информацию о преступнике мог бы дать криминалистический и поведенческий анализ обнаруженных следов и улик, но тут опять мы вынуждены прибегать к сослагательному наклонению, поскольку никто подобной работы тогда не провёл, да и провести, судя по всему, не мог. Между тем заслуживают быть отмеченными следующие немаловажные детали:

1) Очевидная локализация ранений на правой стороне головы и торса жертвы наводит на мысль об удержании преступником ножа в левой руке. Как отмечалось выше, леворукость в то время являлась весьма редким явлением, которое могло быть использовано как серьёзный ориентирующий следствие признак. Первые серьёзные подозрения о левшизме преступника могли бы возникнуть у следственных органов ещё при расследовании попытки убийства Раи Рахматуллиной, но для этого оба эпизода – нападения в мае и июне – следовало связать. Руководство уголовного розыска на это не решилось, и нападения на Рахматуллину и Губину считались никак между собою не связанными и расследовались раздельно.

2) Помимо возможного в обоих случаях левшизма преступника, между упомянутыми выше эпизодами имелось и другое немаловажное сходство. Але Губиной были нанесены поверхностные ранения головы, в том числе волосистой её части и глазного века. Эти травмы весьма напоминали нанесённые Рае Рахматуллиной, хотя их было меньше, и помимо них имелись глубокие проникающие раны, отсутствовавшие у Раи. Наконец, оба эпизода объединяло душение жертв, хотя в случае с Раей Рахматуллиной из-за небрежного судебно-медицинского освидетельствования факт душения не был зафиксирован и о нём стало известно много позже. В целом, отмеченные совпадения позволяли вполне обоснованно рассматривать по крайней мере два этих случая, как связанные между собою.

3) На интересные размышления следственных работников могло бы натолкнуть изучение одежды Али Губиной. Девочка во время похищения была одета в платье в сине-белую клетку и розовую нижнюю сорочку из ситца. Может показаться удивительным, но обе детали одежды не были запачканы кровью ребёнка, а кроме этого, они не имели разрезов, соответствовавших ранам Али, что выглядит на первый взгляд довольно странно. И платье, и сорочка были разорваны от от горла до подола. При этом на платье присутствовал один-единственный след от прокола ножом, а вот на сорочке подобного прокола не оказалось. Из этих наблюдений можно было сделать несколько выводов. Прежде всего тот, что ранениям предшествовало раздевание жертвы, а это однозначно указывало на сексуальную природу нападения. Таким образом, «неочевидный» мотив на самом деле был вполне очевиден. Преступник сначала проткнул платье ножом, намереваясь, видимо, разрезать ткань, но потом изменил намерение и разорвал его руками. С нижней сорочкой он поступил ещё проще и сразу разорвал её. Можно сказать, что убийца вынул девочку из одежды, словно конфету из обёртки. Предварительное раздевание жертвы является очень важным свидетельством криминальной активности и позволяет предположить, что преступник имел намерение совершить с жертвой половой акт, но по какой-то причине этого не сделал (возможно, ему что-то помешало, например, отсутствие эрекции или спугнуло, например, появление неподалёку людей). К сожалению, этот чрезвычайно важный вывод следствие сделать не смогло по той постой причине, что одеждой Али Губиной никто из следственных работников не заинтересовался. Её забрали с места преступления и сохранили родители девочки и лишь через несколько месяцев одеждой, наконец-таки, заинтересовались представители правоохранительных органов (о чём в главе IX, будет сказано подробнее).