Виталий Виниус - Римские вакации

Контроль был строгий: в сокровищнице тщательно отсчитывал и нагружал рабов ценной кладью квестор, тут же аккуратно делавший пометки на восковой табличке; в коридоре за рабами надзирали преторианцы, стоявшие цепочкой; на улице бдел Дыробой с остальными бойцами.

Антоний же метался как челнок по всему пути следования, умудряясь, казалось, бывать одномоментно в нескольких местах; при этом он цепко заглядывал в глаза всем подряд, а иногда и щупал за пазухой.

Утомившись за день видом закрытых помещений, мы выбрались наружу и сели под стену дома в тень. Ещё один хлопотливый день шёл на убыль. Воздух как будто бы мерцал опаловым светом; было не то чтобы прохладно, но уже нежарко. Царило приятное ощущение покойного безделья, когда всё сделано как надо и уже нет необходимости куда-то торопиться.

— Наверное, половину мы вполне заслужили, как считаешь? — толкнул Лёлик сидевшего рядом Бобу.

— Конечно, — душевно ответил он. — Ты только вспомни: как мы из-за тебя по подземельям шастали!

— Вот, вот! — не уяснив смысла сказанного, подтвердил Лёлик. — Если бы я котам ухи не накрутил, то и сокровищ бы не обнаружили!

— А ты разве ухи котам крутил? — удивился Серёга. — Вроде, хвосты.

— Да нет, это я фигуристо выражаюсь, — важно ответил Лёлик.

Повозки быстро наполнялись, скрипя под нараставшей тяжестью. Мешки и сундуки закончились; пришло время матово блестевших серебряных кирпичей.

Из окна вылез на спину бычьей статуе Антоний и начал руководить рабами уже со стационарной позиции.

Закончилось и серебро; в окне замаячил раб, прижимавший к груди груду папирусов. Антоний, увидев сиё, заорал гневно, в своих словах напрочь отрицая ценность древних рукописей. Выглянул квестор и доложил, что сокровищница опустошена напрочь, окромя источников знаний. Антоний ухмыльнулся, провозгласил, что оставляет эти источники жрецам на развод и приказал собираться.

Весь наличный состав экспедиции столпился у повозок. После переклички рабы сбились в колонну, преторианцы построились подобающим осмотрительным образом, окружив ценный караван тройной цепью и взяв мечи на изготовку; Антоний стёр пот со лба и устало махнул рукой, предлагая двигаться. Тут же погонщики заголосили, защёлкали бичами по лоснившимся спинам волов, еле сдвинувших с надрывным мычанием скрипевшие на все противные лады телеги. Мы пристроились сбоку, чтобы не дышать поднявшейся уличной пылью.

Коллеги устроили обсуждение дальнейших планов, живописуя на все лады сообразно со своими взглядами и наклонностями по всему предстоявшие нам прелести жизни. Особо усердствовал Раис: он молотил языком без остановки, то и дело подбегал к телегам, клал по-хозяйски руку на мешки и даже щупал их тщательно как хозяйка курицу на предмет поспевающего яйца, и при этом с особым смаком и на все лады произносил слово "оргия". В конце концов, пришли к выводу, что первым делом по возвращении в Рим и получении всех причитающихся наград и почестей, необходимо приобрести скромный, но достойный дворец и пожить в нём в свое удовольствие, причём в совместных фантазиях жизнь эта странным образом напоминала одновременно великосветский салон и сугубо злачное место.

Антоний поначалу шёл впереди, то и дело оглядываясь на нас, затем замедлил шаг и пристроился сзади, получив возможность видеть и слышать нас скопом.

Местный народ пытался интересоваться нашим шествием, но нервничавшие преторианцы, подзуживаемые Дыробоем, чуть что сразу начинали со свистом рассекать мечами воздух под носом у любознательных, так что особых домогательств не происходило.

За приятными рассуждениями обратный путь состоялся быстро; повозки подогнали к дворцовой лестнице; преторианцы выстроились живой цепью, свежие рабы в гораздо большем количестве мигом перетаскали ценности во дворец. Антоний озабоченно переговорил с Дыробоем насчёт усиленного ночного дозора и, потянувшись расслаблено, собрался уходить.

— Эй, Антон, когда казну делить будем? — окликнул его Джон.

— А… Это… Сейчас вот только… — невнятно ответил тот и быстро-быстро убежал вверх по лестнице.

— Ишь ты, поскакал! — презрительно отозвался Лёлик.

— Никуда не денется, — заявил Джон и тормознул раба, проходившего мимо с кожаными вёдрами, полными воды. — Эй, откуда водичку тащишь?

Раб промычал малопонятно и мотнул головой в сторону угловой улочки.

— Пошли освежимся, что ли? — предложил Джон и надолго зачесался.

Мы, не сговариваясь, заспешили в указанном направлении. Улочка вывела на небольшую площадь, на которой имелась полукруглая каменная чаша с деревянным навесом. В чаше приветливо плескалась тёмная вода, пахнувшая слегка речкою. Позаимствовав у одного из подвернувшихся водоносов пару вёдер, мы устроили малую помывку. Серёга, мигом скинул одёжку вплоть до исподнего, лихо воздел ведро над удалою своею головою и опрокинул его на себя, загикав так радостно, что захотелось непременно повторить. Мы быстро разоблачились как завзятые эксгибиционисты. Поток холодной воды, обрушившийся на перегретую за день плоть, на миг перебил дыхание; организм, встрепенувшись, взбодрился и решил долго жить. Повторив так по разику, мы вернули вёдра терпеливо ждавшему рабу, оделись и направились во дворец.

В которой Антоний показывает себя редкостным жмотом, а герои вместо алмазов находят непонятные картинки.

По всему Антоний учёл уроки ночных неприятностей, случившихся в Александрии, и решил оберечься. Вокруг дворца расходились дозором лучники, неся связки факелов; у входа легионеры громоздили баррикады из увесистых мешков, отсекая широту маневра; в самом же дворце на каждом углу кучковались преторианцы. При них имелись сложенные домиком щиты и прислонённые к стенам копья.

— Ау, Антоша! — заголосил Серёга и с удовольствием прислушался к раскатившемуся эху.

На шум тут же выскочил Дыробой с десятком державших наизготовку мечи бойцов.

— Где шеф? — коротко спросил его Джон.

Дыробой замялся.

— Говори, не обидим! — поощрительно кивнул Боба.

— Говори, а то обидим! — синхронно опроверг мнение коллеги Раис.

— Он там с царицей местной беседует… — вяло молвил Дыробой. — Пойдём, покажу…

Нас подвели к крепкой деревянной двери, охраняемой двумя преторианцами. За дверью слышались невнятные голоса.

— Только я вам ничего не говорил… — заговорщицки прошептал Дыробой, потоптался, погрозил кулаком часовым и испарился.

Я небрежно постучал, толкнул дверь и вошёл первым. В небольшой и уютной комнате находились Антоний и Клеопатра. Антоний расслабленно располагался на низком ложе; он уже успел переодеться в белую тогу и имел на голове лавровый венок. Клеопатра, одетая в лёгкую голубую тунику, расхаживала туда-сюда, ступая золотыми сандалиями по пушистому ковру и изъясняясь при этом громко и торопливо.