Виталий Виниус - Римские вакации

Тит обернулся быстро, и не успели мы расположиться, как эфебы поспешно притащили блюда с ломтями хлеба, нарезанным сыром, колбасой, окороком, зеленью, оливками, варёными яйцами. Напитком послужил медовый мулсум.

Валерий деликатно прилёг на ложе, стеснительно покашлял, а потом навернул так, что обогнал Раиса.

Закончив завтракать, мы по очереди умылись прямо из фонтана и поспешили по комнатам одеваться в местные, опробованные вчерашним днём, наряды. Раис с ехидцей заметил, что Лёлику сейчас придётся выбирать новые одежды — полегче его железной телогрейки. Лёлик вскипел и огрызнулся в вольных выражениях в том смысле, что он, во-первых, теперь тренированный, а во-вторых, как мужчина мужественный предпочитает предстать перед прекрасными дамами в военном облачении, а не в позорном партикулярном платье. Джон на сиё заметил, что дамы могут случиться и не совсем прекрасные, да и статус их предполагает полное послушание, делающее романтические выкаблучивания излишними. Но Лёлик упёрся и, захватив пару эфебов в помощники, побежал облачаться по собственному плану.

Сей процесс проходил, похоже, не совсем гладко, поскольку из комнаты слышались рассерженные вопли коллеги и даже звуки оплеух, словно Лёлик решил на практике испробовать метод Салтычихи. Впрочем, в то утро не только Лёлик отличился строгостью к рабскому персоналу; из Серёгиной комнаты выскочил один отрок как ошпаренный, скуля и потирая затылок.

Наконец, мы все оделись, пополнили из денежного сундука запасы наличности и поспешили на выход.

День выдался нежарким. Мощные кучевые облака то и дело закрывали солнце. Ведомые Валерием, мы быстро шагали к заведению Торания. Лёлик с полпути тяжело задышал и начал отставать, но мы ему не сочувствовали, а, наоборот, предлагали поторапливаться. Особо в понуканиях отстававшего коллеги усердствовал Раис. Он то и дело оглядывался и с видимым удовольствием рявкал:

— Шир-р-ре шаг, канал-лья!! — при том глумливо ухмыляясь.

Джон пытался в нетерпении расспрашивать Валерия о внешних прелестях ожидавшего нас товара, но тот ничего вразумительного не говорил, отделываясь общими фразами.

Наконец, мы подошли к дому работорговца. Перед домом у портика вновь никого не было, только мимо по улице ходили люди.

Валерий повёл нас за угол. Там в глухой стене, выкрашенной в жёлтый цвет, имелась солидная широкая дверь из полированного дуба с бронзовыми накладками. Валерий постучал в неё замысловато. Дверь почти тут же отворилась.

— Я сейчас, подождите, — сказал он нам и скрылся за дверью, которая за ним захлопнулась.

— Непонятно что-то, — забурчал потный с трудом переводивший дыхание Лёлик. — Что-то тут не так. С чего бы он так о нас заботился? Нашёлся тут: бюро добрых услуг по поставке подруг…

— Может, подзаработать хочет? — предположил Боба.

— Много не давать! — тут же приказал Лёлик, с омерзением глядя на Раиса.

— А я вообще ничего не дам, — ухмыльнулся тот как принципиальный сквалыга.

Дверь вновь отворилась, выглянул Валерий и поманил нас:

— Заходите, Тораний ждёт.

Мы вошли в полутёмное помещение. Там стоял знакомый нам толстомясый негр. Он принялся смотреть на нас в упор, оттопыря нижнюю губу.

— А мне надо к патрону бежать, звал он меня сегодня, — неожиданно заявил Валерий, быстро выскользнул на улицу и был таков.

— Странно, даже гонорара не попросил… — удивился Джон.

— Хозяин ждёт… — буркнул афроримлянин и повёл нас вглубь дома.

Через пару безликих помещений мы попали в атриум, вызывающе пёстрый и богатый в своей отделке. Кругом царили узорчатые мозаики, разноцветный мрамор, вычурная роспись, тяжёлые с золотым шитьём занавеси, бронзовые фигуры и бюсты, серебряные канделябры в человеческий рост. Колонн было столько, сколько деревьев в небольшой роще.

— Излишество дизайну не товарищ, — пробормотал Джон с некоторой завистью. — Нет, не товарищ…

Негр подвёл нас к одной занавеси и откинул её. За ней был кабинет-таблиниум с окном, выходившим в перистиль. В таблиниуме находился уже виденный нами жирный коротышка, расслабленно возлежавший на ложе с гнутой спинкою. Юный паренёк ритмично обмахивал его опахалом.

Тораний одет был в канареечного цвета тунику, расшитую золотой нитью. Золотые браслеты всё так же сверкали на ожирелых запястьях.

Мы вошли. Негр отпустил занавесь, и она вернулась на своё место. Работорговец окинул нас медленным взором, в котором сквозь флегму мелькнул тусклый интерес.

— Привет тебе, Тораний! — солидно изрёк Раис и строго спросил: — Не обманул? Девчонки имеются?

Тораний опешил от такого начала, крякнул растерянно, повертел головой на жирной шее и предложил сиплым голосом садиться.

В комнате имелось четыре стула. Кто успел, тот быстро уселся. Неприкаянными остались Лёлик с Раисом.

Лёлик на удивление не стал скандалить, а устало опустился прямо на пёстрый мохнатый ковёр, устилавший мраморный пол, привалился к стене, вытянул ноги, снял шелом, начал тереть слипшиеся кудряшки. Раис попробовал невзначай спихнуть Бобу, но, получив от него ответный тычок, также уселся на ковёр, скрестив ноги, отчего стал изрядно походить на бая в юрте.

В комнату впёр сопящей глыбой негр, внёс поднос размером с изрядное колесо, поставил его на стоявший у ложа столик с круглой столешницей на трёх фигуристых ножках и вышел вон. На подносе размещались блюда с разнообразными фруктами.

Лёлик, бренча доспехом, на заднице, отталкиваясь руками, придвинулся ко столу, сцапал жёлтую грушу и зачавкал, размазывая сок по подбородку.

— Куда прёшь, проглот бесстыжий!… — зашипел злым гусём Раис, сам быстро переместился к угощению и попробовал пихнуть нахала локтём, но лишь ушибся о панцирь и зашипел теперь уже от боли. Лёлик ухмыльнулся, воспитанно пристроил огрызок в середину ещё нетронутых плодов и взамен отхватил щедрую гроздь винограда. Раис от него не отстал. Они начали наперегонки поглощать фрукты, поглядывая друг на друга как конкуренты — даже с некоторой свирепостью.

Тораний почмокал губами и сказал с некоторой двусмысленностью:

— Какие у вас щегольские одежды. Не часто встретишь на улицах Рима одетых с таким вкусом молодых людей.

— Фуфло не носим! — гордо ответил Серёга.

— Верно, стоит больших денег такая одежда, — покивал головой хозяин и деликатно сложил губы трубочкой.

— Не боись, папаша, в кошельках у нас так и звенит, — спесиво заявил Раис и подбоченился настолько, насколько сумел это сделать сидя.

— А кстати, почём товар? — с тревогой спросил Джон.

Торнаний как-то странно хмыкнул, пожевал губами и объявил цену:

— По двести пятьдесят денариев… — после чего прикрыл глаза, пряча от нас блеснувшее в них непонятное веселье.