Виталий Виниус - Римские вакации

— Постоянство в привязанностях — признак цельности характера, — покровительственно изрёк Джон, прокурсировавший рядом.

Боба заулыбался ещё шире, цапнул блондинку за руку, вывел её из шеренги и тут же приобнял по-хозяйски.

Раис бросил на образовавшуюся ячейку ревнивый взор и притормозил у статной полногрудой девы с глупым до неприличия выражением лица. Оглядев её критически, он подошёл поближе и рачительно потыкал пальцем в пышный бюст, отчего дева захихикала как от щекотки.

Раис отчего-то надулся и спросил обиженно:

— Чего улыбу корчишь? Вот куплю, будешь у меня знать!…

Рабыня по инерции хихикнула ещё, но затем притихла и даже, вроде, испуганно всхлипнула.

— А ну-ка… — Раис вытянул её на свет, повернул к себе задом.

— Однако, стакан ставить можно, — похвалил подошедший Серёга, разглядев боевито выпиравшую задницу.

— Зачем стакан? У нас другое мнение, — надулся спесью Раис.

— Не великоват ли размер? — пробурчал Лёлик, глядя на девицу с некоторой завистью.

— Все размеры хороши, если надо для души, — поэтически откликнулся Джон, вознамерившийся прицениться сразу к двум девицам-близняшкам, довольно-таки юным, но уже вполне аппетитным как персики. На сии плоды походили они смуглым загаром, серебристым пушком на щеках и проступавшим сквозь него вишнёвым румянцем.

Раис с превосходством хмыкнул и сказал, как отрезал:

— Куплено! — после чего хлопнул звонко рабыню по заднице.

Но аппетит его на том не иссяк. Раис прищёлкнул пальцами и показал на стоявшую невдалеке смуглянку, сверкавшую кофейными глазами и белозубой улыбкою:

— И вот эту шоколадку заверните!

Смуглянка обладала стройной гибкой фигурою и совсем не напоминала массивный идеал Раиса, отчего я позволил себе спросить:

— Друг любезный, ты не напутал? А то она арбузов за пазухой не носит.

— А я разнообразия желаю! — убедительно ответил Раис и начал внимательно присматриваться ещё к одной рабыне, но тут мрачно насупившийся Лёлик перехватил направление его взгляда, вздрогнул дико и, растопырив руки, бросился загораживать от Раиса искомую девицу.

— Не дам!! Моё!! — на пределе голосовых связок взревел он и даже потянул из ножен меч.

Раис недоумённо округлил глаза и, пожав плечами, отвёл выбранных рабынь в сторонку — подальше от вскипевшего чайником Лёлика.

— Победа досталась сильнейшему, — констатировал Джон, не переставая вдумчиво приподымать за пухлые подбородки кудрявые головы облюбованных близняшек и заглядывать внимательно в их подозрительно невинные глаза.

Лёлик, не встретив ожидаемого сопротивления, до точки кипения не дошёл и только вспотел изрядно; он повернулся к отвоёванному приобретению, протёр под очками залитые потом глаза и стал озадаченно разглядывать девицу.

Девица была довольно очаровательна тем особым балансированием черт на грани допустимого, когда всё "не слишком", но "чуть-чуть": яркий рот был не слишком большой, но чуть-чуть не слишком большой, нос был не слишком вздёрнут, но едва-едва не слишком, скулы еле-еле не слишком великоваты, а челюсть, напротив, чуть-чуть маловата, и улыбка… м-да… улыбка, коей девица наградила вздрогнувшего Лёлика, заставляла подозревать, что рот её обладает резиновыми свойствами и, при желании, может растягиваться как раз до ушей, неприлично обнажая несколько лошадиные зубы. Но, надо отметить, её серо-голубые влажно блестевшие глаза были великолепно огромными и выразительными, а пушистые ресницы хлопали весьма мило. Так что весь облик её дышал очарованием юной свежести и какой-то дикарской прелести. Едва-едва не слишком дикарской.

Ко всему девица была высокой, сутулой и заметно плоской; впрочем, ноги её, угадывавшиеся под тканью, были приятной стройности и заметной длины — чуть-чуть не слишком, чтобы барышня не напоминала голенастую цаплю.

Рядом с девицей притулилась пигалица, едва вышедшая из подросткового возраста, внешним сходством намекавшая на родственные связи; она на грани допустимого не удержалась и напоминала мордашкой любопытствовавшую обезьянку.

— Эх, хороша Маша, да не наша! Или наша?… — с издёвкой бросил Раис, облапив за бёдра свой выбор.

— Вот именно! — огрызнулся помрачневший Лёлик, сообразивший уже, что его накололи, но ещё не понявший, что наколол он себя сам.

— Так что, может, уступишь красотку? Всё равно не справишься, — гнул издевательскую линию Раис.

— Да пошёл ты…!! — ругнулся на российском диалекте Лёлик, подтащил девицу поближе к свету, стал разглядывать, несколько морщась, но не очень показательно, чтобы не уронить свой имидж знатока и гурмана.

Он, оттопырив нижнюю губу, пару раз обошёл вокруг рабыни, как взыскательный ребёнок вокруг новогодней ёлки, пытаясь выбрать наиболее удачный ракурс, ну а девица старательно вертела за потенциальным своим владельцем головой и премило улыбалась, отчего Лёлик вздрагивал с удручающим постоянством.

Мы заинтересовано наблюдали за нашим другом, попавшим впростак, но не желавшим в этом признаться; даже Джон перестал лапать за подбородки близняшек, подошёл ближе и остроумно заметил:

— Не родись Годзиллой, а родись смазливой!

Лёлик такую популярность долго терпеть не смог, притопнул кедой, выдернул из ножен меч наполовину, с треском задвинул обратно и отрывисто бросил, как прыгнул в омут:

— Беру!

— Любимой женой! — тут же добавил остряк Раис.

Лёлик открыл было рот, чтобы поставить на место наглеца и мерзавца, но тут раздалось басовитое рыдание. Обезьянистая пигалица сорвалась с места, и с криком:

— Я тоже хочу-у!!… — подбежала к девице и вцепилась в неё как помесь клеща с репьём.

— Молчи, дура!… — досадливо рявкнула та, зачем-то оглядываясь опасливо по сторонам.

— Чего это? — озадаченно затряс головой Лёлик.

— Вероятно, родственница, — предположил Джон и вновь отправился мять подбородки близняшкам, уже глядевшим на него преданно и ласково.

— Эй, слышь, чего она?… — растерянно спросил у девицы Лёлик.

— Сестра младшая… Тоже хочет… — смутно ответила девица.

— А я при чём? — насупился Лёлик, по-видимому, усматривая в этом очередной подвох.

— Жалко сиротку, — сочувственно сказал Боба.

— Возьми на вырост! — весело посоветовал Серёга, поглаживая по гибкой спине выбранную им стройную брюнетку.

Я было повернул голову в его сторону и тут внезапно заметил обращённый на меня взгляд. Невысокая хрупкая темноволосая девушка смотрела как-то странно, как смотрят дети на незнакомых взрослых. Длилось это мгновение — рабыня опустила голову, принялась теребить конец яркого пояска, не без кокетства стягивавшего на тонком стане столу.

Показалось смутно, что я её где-то уже видел.