Виталий Виниус - Римские вакации

Ухарь, он же молоток, он же артист, не переставая как-то лихо заплетать ногами наподобие свихнувшегося плясуна, заскочил в лавку, забежал за прилавок и единым махом швырнул на этот самый прилавок целый воз одежды, столь яркой и блестящей, что зарябило в глазах.

Раис, поведя по-могучему плечами, оттеснил нас, прошёл вперёд, облокотился хозяйственно на ворох одежд и сказал покровительственно, обращаясь к барышням:

— Ну, красавицы, наряжу вас сейчас просто ай-яй-яй!

Красавицы отреагировали соответственно чаяниям женского пола: неподдельный интерес отобразился в их загоревшихся глазах. Воодушевлённая призывом вылезла вперёд голенастая; следом, держась за подол, выволоклась сестричка.

Раис пренебрежительно сморщился, отодвинул их небрежным жестом в сторону:

— Вы погодьте! У меня всё по очереди… — и стал призывно подмигивать своим дамам.

Те, державшиеся уже вместе, томно поправили причёски, ухмыльнулись с превосходством и направились было к прилавку, но тут Лёлик в очередной раз устроил бузу. Завертев дико глазами и сердито зашипев, хулиган ринулся к Раису, пребольно ушибив мимоходом железной своей скорлупою дебелую плоть Раисиных помон, взвизгнувших оттого с мощностью буксирной сирены.

— Но, но!… — только и пробормотал сконфуженный внезапным и подлым нападением Раис, отступая осторожно.

Лёлик же в безумном гневе хрипел:

— Счас, счас!… — и норовил получше размахнуться, чему уверенно мешали железные наплечники его доспехов.

Боба с Серёгой вмешались в готовую вот-вот вспыхнуть потасовку, стали встревать меж противниками, хватать Лёлика за бока и тащить в сторону; хитрый Джон сунулся было к прилавку, увлекая близняшек, попытался товар трогать, вертеть и примерять прикладыванием, но тут уже все кинулись на него, и неизвестно: чем бы это всё закончилось, если бы не раздался истошный вопль Раиса:

— Всё берём!!… Дома поделим!!

Это была удачная альтернатива как для нас, так и для негоцианта, который даже поначалу и не поверил в наши намерения, но зато потом начал с молниеносной сноровкой приумножать количество наваленной на прилавке одежды, доставая из-под прилавка, из углов, сзади, сбоку и даже с потолка всё новые и новые её порции, так что забеспокоившийся Раис, наконец, крикнул опасливо:

— Ну хватит, милейший! Сколько с нас?

Лавочник, погримасничав губами, заломил весьма прилично. Раис, мило усмехнувшись, отсчитал из кошеля ровно половину и твёрдо заявил: или мы в расчёте, или ничего не берём и идём в лавку напротив. Торговец туманно посмотрел на кучку золотых монет и неуловимым жестом смахнул их куда-то под прилавок, после чего стал звать заходить ещё.

Встал вопрос упаковки. У торговца нашлись изящно плетёные из лозы корзинки с крышками. Мы набрали их с запасом, плотно уложили покупки и отправились дальше.

Торговые точки с одеждой нас больше не соблазняли, разве что эстетствующий Джон перебегал от лавки к лавке и урывал то пурпурную просвечивающую тунику, то воздушную, расшитую узорами накидку, то ещё какой-нибудь предмет женского гардероба, причём все его приобретения имели определённую склонность к прозрачности. При этом Джон, запихивая очередную покупку в корзину, нервно заявлял, что это строго для его милашек, на что коллеги лишь мрачно похохатывали.

Зашли в обувную лавку и купили девицам изящную обувку: сандалии на тонких ремнях с серебряными бляшками, башмачки из хорошо выделанной кожи. Раис для своих рабынь приобрёл пурпурные котурны — туфли на пробковой подошве а ля платформа высотою сантиметров в десять. Лёлик было начал требовать такие же для сестричек, но потом взглянул на старшую — и без того дылду — поморщился и требование своё дезавуировал.

Попалась на пути лавка, где продавались меховые изделия: накидки, плащи, балахоны, а также и просто звериные шкурки белок, бобров, куниц, горностаев и прочих горемык, удосужившихся уродиться с мехами на боках.

Персонал лавки состоял из расторопного раба в короткой тунике и дородного хозяина в тоге, который как раз показывал важному римлянину разложенные на прилавке собольи шкурки.

— Вот дурак эдакий, ещё бы дублёнку догадался выставить! — проворчал мрачно Лёлик и вытер пот с лица.

Римлянин искоса посмотрел на нас, сказал что-то торговцу и вышел вон. Раис молча подошёл к прилавку, погладил шкурки, а одну, особо пушистую, переливавшуюся серебристо, даже приложил к небритой щеке, а потом поинтересовался:

— Откуда меха, любезный?

Хозяин откашлялся и с достоинством сообщил:

— Из краёв далёких и дремучих. Сначала надо Понтом Эвскинским плыть…

— По Чёрному морю, значит… — пробормотал украдкой Лёлик.

— … до Ольвии. Город есть такой в устье Борисфена…

— Днепр… — как синхронный переводчик уточнил наш энциклопедист.

— Потом по Борисфену вверх долго плыть, пока степь не кончится, и леса не начнутся. Там с мехами богато!… — торговец, несомненно, желал похвастать, что и делал с довольным видом. — А зимой, представляете, вода в реках становится твёрдой как стекло, и землю покрывает снег. Не так как у нас, только в горах, на вершинах, а всю землю. Впрочем, чего говорить, надо видеть.

— Знаем, видели… — буркнул с ненавистью Лёлик и отвернулся в сторону.

— … Ну а народ там, дикий, никакой цивилизации… — благодушно повествовал негоциант-путешественник.

— Но, но, милейший, полегче! — осадил его обиженно Джон.

Торговец было удивился, но тут Раис, щёлкнув пальцами, сказал:

— Это… вон… душегрейку ту дай померить.

Торговец кивнул исполнительно бдевшему рабу. Тот тут же запрошенную одёжку предъявил. Раис вещь помял, потряс, потёр, даже понюхал, затем стал мерить, а вдоволь намерившись, заявил, что душегреечку он берёт, и ещё вот эту беличью накидочку, и вот это, это и это. Торговец уже удивился по-другому, стал расхваливать отобранные вещи, набивая цену. Раис вещи, напротив, хаял, а желание купить их объяснял крайней и нетерпимой более изношенностью гардероба собственных рабов из разряда скотников и поломоек. Торговец не верил, но цену сбавлял. Наконец, компромисс был нащупан, и сделка состоялась.

Подошёл Боба и, строго глядя на купца, назидательно сказал:

— Ты, это, как снова будешь в тех краях, привет там передавай.

— А кому? — вконец изумился торговец.

— Ну там… Ярославу… этому… Мономаху, — неуверенно порекомендовал Боба и поторопился отойти.

Следующую нашу остановку вызвала лавка, благоухавшая как ящик разбитой парфюмерии. От лавки прямо перед нами отчалили на плечах восьми дюжих негров богатые носилки. Занавески на них были приоткрыты, так что мы могли полюбопытствовать на бледную матрону с пышной рыжей причёской, которая, развалясь на мягких подушках, с радостной ухмылкою перебирала какие-то коробочки.