Виталий Виниус - Римские вакации

— Ты что, Фаберже, нюх потерял, туфту суёшь! Мы люди солидные, не потерпим. Сейчас по сусалу… — Раис оглянулся, увидел заглядывавшего в лавку накаченного охранника и поправился: — К другому пойдём.

— А чего туфта?! Мне нравится даже очень! — неожиданно взвился до того тихо вибрировавший Лёлик. — Чего распоряжаешься? Чего, я спрашиваю!?… — голос его сорвался на писклявый дискант, он закашлялся сипло, замахал руками, выхватил у хозяина пиалку и лихо промочил горло.

— Меня общество выдвинуло… каптенармусом… — неуверенно промямлил морально затравленный Раис и надвинул каску на забегавшие неспокойно глаза.

Лёлик криво ухмыльнулся, вернул притихшему ювелиру пиалку со словами:

— Раззявился чего? Завёртывай украшения красиво! Медноголовый пузанец заплатит… — после чего с царской плавностью вышёл вон.

Раис зло запыхтел, пробормотал себе под нос что-то о принудительной ликвидации психов, затем приободрился, приосанился и гаркнул хозяину:

— Ну так что, златокузнец? Будем шедевры предлагать, или к конкурентам пойти прикажешь?

— А? — придурковато осведомился ювелир, продолжавший смотреть вслед крикуну, но затем встрепенулся и с великой радостию произнёс: — Какие такие конкуренты?

За сим он извлёк другой ларец, видом посолиднее, с фигурной бронзовой окантовкою, и с таким шикарным грохотом поставил его на прилавок, что в лавку вновь обеспокоенно заглянул охранник.

А торговец подмигнул ему успокоительно, набросил на прилавок добрый кусок чёрной ткани и с видом базарного престидижитатора (для малообразованных: фокусника) принялся тягать из ларца всевозможную ювелирную замысловатость и укладывать её причудливым орнаментом по ткани. Зажелтело узорчатое золото, матово заблестел розовый жемчуг, острыми огоньками загорелись самоцветы, и разноцветные сполохи растеклись по физиономии нагнувшегося с жадным вниманием к самому прилавку Раиса. Ювелир с эффектной церемонностью увенчал украшения золотой диадемою в виде виноградных листьев и с многозначительным ожиданием забарабанил пальцами по крышке ларца.

Раис, не разгибаясь, вывернул голову, заглянул торговцу в глаза и, сглотнув, спросил пискляво:

— Скольки?

— Совсем ничего для приятных покупателей! — по-дурацки ухмыльнулся ювелир и стеснительно известил: — Двадцать пять тысяч денариев!

— Ничего себе!… Это ж тыща золотых… — пробормотал потрясённо Раис, а потом сделал скорбный вывод: — Эхма! А ведь надул-таки хмырь старый Микробий! Задёшево у нас рюкзачки очистил!

— Может, не будем такие траты делать? — выразил я мнение. — Баловство это всё. Девушки у нас и так хороши.

— Да уж!… — веско подтвердил Джон, а потом пробормотал назидательно: — Лучшее украшение для девушки — это её нагота.

Раис шмыгнул носом, скривился, брезгливо пошевелил пальчиком драгоценную кучу и капризно процедил:

— Ты это убери давай… Дизайн не нравится!

Ювелир пожал плечами и аккуратно сложил украшения обратно в ларец.

Раис гнусно хмыкнул как возбуждённый шалун, с показным интересом пригляделся к безделушкам, одобренным Лёликом, и спросил:

— А за эти шедевры скольки просишь?

Ювелир пренебрежительно скривился и назначил цену:

— За всё сто денариев.

Раис небрежно переложил безделушки на чёрную подстилку, продолжавшую лежать на прилавке, собрал её концы и связал их кокетливым бантом, приговаривая:

— Пущай Лёлик своих уродин украшает…

Узелок он сунул мне в руки, а сам отсчитал четыре ауреуса. Ювелир схватил их и начал крутить так и сяк, явно проверяя подлинность. Руки его при том заметно тряслись.

Раис, надменно оттопырив губу, поглядел на наглядный тремор конечностей и заявил веско:

— Так-то бражничать…

Вышли на улицу. Раис было приосанился, надеясь отхватить восторженные взоры хотя бы со стороны своих дам, но вся наша компания как один со вниманием глазела вовсе не на нас, а в сторону Форума, куда по улице ходким шагом удалялся немалый отряд легионеров.

Боба оглянулся, увидел нас и пробормотал:

— Прям военное положение какое-то… Так и шастают… Неужели нас ищут?

— Что-то мне это всё не нравится, — задумчиво потёр подбородок Джон и нервно зевнул. — Как бы того… Не этого…

— Ничего, — успокоительно сказал Раис. — Отобьёмся, — и уже с привычкою значительно похлопал по заднице ближайшую рабыню, словно наше спасение заключалось именно здесь.

На беду подвернувшееся седалище оказалось принадлежащим старшей пассии Лёлика, из-за чего тот не преминул произвести позорную сцену с бешеным кручением взора, воинственным пыхтением и угрозами, а также тяганием из ножен холодного оружия, на что Раис достойно ответил прятаньем за наши спины и паническими предложениями похлопать взамен любую из его девчат.

Лёлик счёл подобный компромисс приемлемым, подошёл вразвалочку к пышной даме Раиса, который всё продолжал прятаться за нас с Джоном, зверски ухмыльнулся и, бесцеремонно повернув её к себе вызывающе круглым реверсом, закатил умопомрачительный по барабанности шлепок. Рабыня лишь сдавленно крякнула, а Лёлик же заорал благим матом, затряс сделавшейся малиновой дланью и вновь осыпал смертельными угрозами окончательно сконфузившегося Раиса.

— Уймись, боец! — не выдержал Джон. — Со всех сторон сыскари напирают, а он всё своих норовит изничтожить. Домой пошли!

Несогласных не нашлось; потопали по Этрусской улице в сторону Форума. Улица вдруг как-то быстро стала наполняться народом. Все были возбуждены, шныряли туда-сюда, торопливо толкаясь и громко переговариваясь. Через непродолжительное время нам уже приходилось продираться через шумную толпу. Впереди шёл Сёрега, сноровисто расталкивая людской муравейник и с наслаждением оттаптывая сапожищами ноги не к месту зазевавшимся.

Странные речи выхватывал слух из общего нестройного гула.

— …А он его раз, раз, и всё в брюхо!… — яростно жестикулируя, вопил прямо в ухо пучившему глаза краснорожему патрицию потрёпанный гражданин в грязной тунике.

— Ну надо же! — всплёскивал руками щуплый мужичок, обращаясь непонятно к кому. — Прям средь бела дня!… Прям средь бела дня, и хоть бы хны по кочерыжке!…

— … Все они такие — племянники! И мой намедни у меня две репы из кладовки стянул!… — возмущалась в пространство дебелая матрона, вздымая в благородном негодовании могучий бюст.

— … Ну, молодёжь!… Ну, молодёжь пошла!… — шамкал вконец затисканный случившейся катавасией старик со скверным лицом.

Расталкивая толпу, железным строем прошагал ещё один отряд легионеров с вознесённым серебряным значком манипула, перевязанным клочком белой материи.

— Из пятого легиона… С заговорщиками… — возвестил кто-то самоуверенный.