Виталий Виниус - Римские вакации

— Эй, Валера, бери быстрей, да хватит вонять! — крикнул нашему гиду Лёлик, зажимая нос.

Римлянин оглянулся с неудовольствием, но не стал своевольничать и выбрал одну из коробочек. Остальные ёмкости продавец закупорил, и мы смогли вернуться к прилавку.

— Слышь, — обратился к торговцу Боба. — А, может, есть у тебя что-нибудь такое, чем тело натирают, а оно грязь убирает, — растолковал он как смог.

Торговец задумался, а затем с готовностью воскликнул:

— Есть! Из Дамаска средство, — он извлёк из-под прилавка глиняную круглую банку с крышкой. — Вот, пожалуйста.

— Никак, мыло?! — обрадовался Раис.

— Это смесь пальмового масла с белой глиной, — гордо отрекомендовал торговец. — Грязь удаляет, кожу смягчает, придает телу белизну.

Боба открыл крышку, подозрительно посмотрел на вязкую полупрозрачную мазь и сказал с сомнением:

— Ну ладно, давай хоть это…

В завершение Валерий заказал один скребок.

— Эй, ты чего? — недовольно воскликнул Лёлик. — Это ж предметы личной гигиены, так что каждому надо свой… Давай-ка нам семь штук, — сказал он торговцу.

Торговец с обрадованной рожей начал выбирать нам скребки из слоновой кости с замысловатыми резными ручками.

— Ты давай нам без этой красоты, попроще, — скомандовал Раис.

Торговец согласно кивнул и наделил нас деревянными скребками простого дизайна.

Наконец, комплект банных принадлежностей был сформирован. Обошёлся он в три денария. Из них два денария ушло на благовоние — как сообщил Валерий — самое модное в этом сезоне.

Забрав товар, мы направились ко входу в здание, который был сделан в виде длинного коридора со сводчатым потолком. Здесь было изрядно народу: одни торопились войти в очаг гигиены, другие расслабленно его покидали.

За коридором находился большущий вестибюль круглой формы, отделанный нарядно и богато. В стенах, облицованных розовым мрамором, устроены были обрамлённые пилястрами из узорчатого фиолетового камня арочные проёмы, в которых стояли бронзовые фигуры атлетов. Налево располагался проход в следующее помещение. Под куполом, расписанным геометрическими узорами, имелись окна, откуда мягко распространялся дневной свет. Пол был выложен квадратами и треугольниками из серого и белого мрамора, сходившимися к центральному бледно-золотистому кругу. Всё это напоминало то ли музей, то ли вокзал.

И народу здесь было как на вокзале; и шумно было так же. Гомон голосов, гулко раздававшиеся шаги, звонкие крики каких-то энергичных субъектов с лотками на шеях, шаставших по всему залу, отражались от стен многократно, рождая сложную и несуразную полифонию.

Вдобавок откуда-то сбоку раздался противный пронзительный голос, что-то прокричавший требовательно. Источником голоса оказался толстяк, сидевший за каменным прилавком, устроенным прямо у входа, и смотревший на нас как на врагов римского народа.

— С варварами нельзя!… — вновь прокричал он пронзительным фальцетом и начал жевать пухлыми губами, словно то ли готовясь в нас смачно плюнуть, то ли предполагая выругаться.

Толстяк был совершенно лыс, причем настолько, что не имел не то что бровей, но даже и ресниц.

Серёга ласково ему улыбнулся и по-доброму спросил:

— А в репу?…

Толстяк на миг опешил, но потом сварливо закричал:

— Репой не берём! Только деньгами!

— Я тебе говорю, козел жирняйский, — терпеливо объяснил Серёга, — сейчас как дам по твоему лысому черепу!…

Толстяк озадаченно крякнул и вжал голову в плечи, опасливо поглядывая на Серёгин кулак, которым коллега невзначай стал постукивать по прилавку.

— Короче, почём баня? — энергично спросил Раис. — И давай нам скидки, как ветеранам битвы под…этой… как её?…

— Под Троей, — подсказал Лёлик.

Толстяк поджал губы и с ненавистью сказал:

— С каждого по сестерцию.

Боба отсчитал семь серебряных монет, и мы прошли на середину зала. Некоторые из присутствовавших в вестибюле представителей римского народа стали на нас заинтересованно пялиться.

Выскочил из толпы разносчик. На его лотке громоздились круглые пирожки, обжаренные до золотистой корочки.

— Чего это у тебя? — цепко схватил его за тунику Раис.

— Пирожки с капустой, — бойко ответил продавец.

— Смотри-ка ты, прямо как у нас… — удивился Боба.

— Почём? — важно спросил Раис, заранее доставая горсть монет.

— Квадрант штучка, — живо ответствовал продавец, приплясывая на месте.

— Эй, кто будет? — с довольным видом спросил наш вечно голодный друг.

— Я, я буду! — тут же воскликнул Валерий.

Больше никто перекусить не пожелал.

Раис взял два пирожка Валерию и полдюжины себе.

— Винца бы холодного, — мечтательно молвил Серёга и даже посмотрел вокруг, встав на цыпочки.

— Не, вино в банях продавать ещё Сулла запретил, — сквозь набитый рот огорчил его Валерий, а потом пояснил: — Это до Цезаря у нас правитель такой был.

— А отчего такие притеснения? — спросил Джон.

— Да напивались, а потом дебоши устраивали, драки, — ответил Валерий.

— Века идут, и ничего не меняется… — пробормотал Лёлик, явно имея в виду родную действительность.

Раис, прикончил свои шесть пирожков быстрее, чем наш гид прожевал один, после чего, нисколько не заботясь чужим вниманием, выпростал майку из галифе, расстегнул ширинку и спросил довольно:

— Так! Где тут раздевалка?

— А вот прямо вход, — промычал Валерий, торопливо заглатывая последний кусок, а потом спросил: — А банщиков и массажистов брать будем?

— А где их берут? — деловито поинтересовался Раис.

— Да вон они, — Валерий указал туда, где у стенки на корточках сидело с десяток крепких на вид мужиков в коротких мятых туниках, напоминавших распашонки. — По два асса за клиента берут.

— А рабынь-массажисток нет? — с надеждою спросил Джон.

— Нет, — пожал плечами Валерий. — Только рабы.

— Нет, мужиков брать не будем, — строго отказался Джон.

— Точно, — поддержал Боба. — Уж сами как-нибудь.

Мы прошли в раздевалку, называемую аподитерием, неся с собой банные принадлежности. Перед нами предстало большое помещение со стенами, затейливо украшенными лепниной. Отсюда можно было пройти во внутренний двор, где мелькало много народу. Налево был вход, как сказал Валерий, во фригидарий.

Вдоль стен устроены были широкие ступени, а уже на них имелись длинные скамьи из белого мрамора. На скамьях довольно тесно располагались посетители. Некоторые сидели расслабленно в белых простынках, некоторые лежали навзничь, и массажисты разминали и умащивали их распаренные тела. В воздухе стояли запахи оливкового масла и благовоний.

В одном месте толпилось человек десять; большинство из них были в рабских одеждах. Там на скамье на алой подстилке лежал пожилой белотелый римлянин с жирными обвисшими боками и сладостно кряхтел. Над ним трудились сразу три массажиста. Двое рабов плавно обмахивали своего господина пышными опахалами, ещё один раб, склонившись низко, наигрывал на прямой дудке, звучавшей тоненько как флейта-пиколло.