Виталий Виниус - Римские вакации

Поначалу мы спустились с Палатинского холма, потом ехали по каким-то улицам, часто сворачивая. Копыта звонко клацали по каменным плитам, встречный народ разбегался к стенам зданий. Затем мы миновали парадный вход в Большой Цирк, оставшийся слева. Потом оказались на берегу Тибра, поехали вдоль и, наконец, выехали на длинную пристань, застроенную по одну сторону каменными лабазами. Здесь тряская рысь сменилась на гуманный шаг.

Вдоль пристани стояли в ряд пузатые одномачтовые посудины неуклюжих очертаний. Несмотря на ранний час, вокруг них кипела работа. Полуголые рабы под приглядом надсмотрщиков таскали по узким сходням мешки, ящики, корзины, огромные амфоры.

В конце пристани толпился народ — преимущественно в белых тогах. Там же восседала знакомая плешивая личность.

Мы подъехали и с облегчением спешились. Раис снова чего-то не рассчитал и едва не завалился на задницу. Подбежали прыткие молодчики, подхватили под уздцы наших коней, по пологим сходням стали заводить на палубу близ стоявшего судна. Следом потянулись со своими лошадьми и преторианцы.

Чётко печатая шаг, подошёл к нам крупногабаритный громила в доспехах побогаче, чем у прочих витязей, но победнее, чем у самого Антония. В качестве приветствия он врезал себе кулаком по груди, отчего явственно послышался гулкий звук, и браво доложил:

— Погрузка заканчивается!

Антоний благосклонно кивнул и громилу нам отрекомендовал:

— А это мой центурион. Преторианцами командует, — затем представил уже нас, небрежно указав пальцем: — Ну а это те самые!… Хэ-хэ… Союзники!…

Центурион криво ухмыльнулся, бесцеремонно пяля водянистые зенки, в которых чётко читалось полное отсутствие сложных мыслей и наличие вопиющей самоуверенности. Его бритая голова, с трудом ворочавшаяся на короткой толстой шее, была сплюснута в районе мозга, а порченую оспой ряху с крючковатым перебитым носом нестерпимо хотелось именовать рожей каторжанина.

— А кличут его Дыробой! — с удовольствием сообщил Антоний. — Потому что он тяжёлым парфянским копьем с одного удара насквозь прошибает воина в доспехах.

Центурион нагло хехекнул и даже демонстративно как дешёвый культурист напряг похожие на брёвна руки.

— Не видел ты ещё наших дыроколов… — презрительно, но тихонько пробормотал Лёлик, поправляя автомат.

Мы подошли к Цезарю, сидевшему на низком креслице в окружении свиты. Цезарь с милой улыбкой поднялся навстречу.

— Всем здравствовать! — поприветствовал он и приятно поинтересовался: — Как дела у союзников? Все ли было ладно?

Джон милостиво покивал и похвалил оказанный сервис.

Цезарь взял под руку Антония и повернул его к реке.

— Ну, значит, сейчас погрузитесь и вперёд, — Цезарь пожевал губами и вдруг сорвался на патетику, воскликнув: — В твоих руках судьба Великого Рима!

Антонию это дело понравилось: он заухмылялся и вытянулся во фрунт; впрочем, Цезарь тут же продолжил вполне обыденно:

— Помпея, главное, захвати — или мёртвым, или живым, если не получится. Ну ты понял, о чём я говорю? Ну и неплохо бы казну их пощипать. Говорят, у них там, у жрецов ихних, золота невпроворот, а нам надо легионам заплатить ещё за испанскую кампанию. Да и Клеопатру не забудь!

— Ага! — осклабился Антоний. — Говорят, она всякие штучки знает!…

— Ну ты даёшь! — закачал удручённо головой Цезарь.

Из-за его плеча вылезла засаленная физиономия невесть откуда взявшегося Брута и прокартавила назидательно:

— Она нам нужна в целях политических!

— Вот именно! — поднял палец Цезарь. — Ну да ладно. Потом разберемся. Ты там особо не рассусоливай. Одним словом: пришёл, увидел, победил! Во как!… — после чего осторожно зыркнул на Раиса, но тот и не думал уличать кого-либо в махровом плагиате, так как занят был осторожным разминанием натруженного в процессе верховой езды седалища.

Цезарь махнул платочком; сбоку хрипло рявкнули саженные тубы, им отозвались звонкие корны и писклявые флейты.

— Ну, пора! — воскликнул Цезарь и полез обниматься, а с Антонием даже и облобызался троекратно.

— Эй, эй! — закричал тревожно Лёлик. — Я не понял: а войска где, где легионы? Я вам не нанимался воевать не числом, а умением!

— Это чего же?! — следом всполошился Раис. — Мы это одни должны ваших помпеянцев побеждать?! Не пойдёт! Нет на то моего согласия!…

Антоний опешил от такого напора, но Цезарь, заулыбавшись, заторопился пояснить:

— Войско есть. Большое. Оно сейчас в Остии на морские корабли грузится.

— А это что за Остия такая? — недоверчиво спросил Раис.

— А это порт у нас в устье Тибра. В Тибр морские суда заплыть не могут. Осадка не позволяет. Вы туда приплывёте, а оттуда общим флотом и попрёте.

— Ну ладно… — пробурчал Раис. — Поверим…

Ещё разок помахав улыбавшемуся как добрый дядюшка Цезарю, мы направились к кораблям. Из толпы официальных лиц нарисовались мужики в белых туниках, державшие на правом плече перевязанные верёвками связки тонких прямых прутьев, из которых торчали небольшие топорики. Они быстро забежали вперёд Антония и церемонно зашагали, размахивая руками как старательные новобранцы на плацу.

— А это ещё кто? — удивился Серёга.

— Ликторы, — пояснил Лёлик.

— Ты чего, Лёлик, совсем?… — воскликнул недослышавший Серёга. — Какие тут, на фиг, лекторы могут быть! Кому тут лекции читать?

— Я говорю, ликторы, деревня! — в свою очередь повысил голос Лёлик.

Разговор их на том прекратился, так как пришло время взбираться по шатким сходням на палубу одного из кораблей, где нас встретил бойкий коренастый мужик, представившийся капитаном. Толпившиеся на палубе преторианцы по команде Дыробоя отсалютовали мечами. Антоний покивал небрежно.

Вслед за капитаном мы прошли на корму, где имелась надстройка с резными дверцами. На ней сооружён был навес, под который выходил конец рулевого весла. Штурвала не наблюдалось.

Антоний залез по лестничке на надстройку, окинул окоём орлиным взором и махнул рукой капитану.

Тут же забегали по палубе полуголые, в белых холщовых юбочках, смуглые матросы; вытащили на пристань, гремя цепями, сходни; со стуком обрушились на палубу канаты швартовых. В борту, обращённом к пристани, высунулись из люков вёсла, оттолкнулись от облепленной мокрыми ракушками каменной стенки. Судно заскользило плавно, разворачиваясь. Уже все борта ощетинились вёслами, враз вспенившими тёмную воду под размеренные удары барабана, забухавшего где-то под палубой. Следом за нашим кораблём потянулись ещё четыре посудины.

Судно лёгко двигалось, подгоняемое усилиями гребцов и неслабым течением. Проплыли слева заросшие низкими деревьями холмы, какие-то длинные каменные строения под плоскими крышами, пляжик, у которого на мелководье плескалась стайка голопузых детей; показались заросшие кустарником живописные развалины. Город остался позади.