Виталий Виниус - Римские вакации

— А ты чего такая белобрысая? — спросил я девицу, как следует отзевавшись.

Она наморщила лоб, потрогала поблескивавшие золотом локоны и вяло ответила:

— А у нас все такие.

— Где это у вас? — уточнил я.

— Ну у нас, в Галлии.

Я недоверчиво оглядел девицу. Более походила она на дщерь Валькирий, чем на прапрапрабабушку владельцев Эйфелевой башни, как известно, повально черноволосых и через одного страдающих гипертрихозом или, попросту говоря, повышенной волосатостью.

— Так ты это, из французов, что ли? — уточнил я.

— Такого племени не знаю, — с достоинством ответила девица. — А мы кельтами будем.

— А-а! — знающе молвил я, вспоминая некоторые сведения, почерпнутые из историко-популярных источников. — Друиды там всякие.

— А ты у нас бывал? — с некоторой заинтересованностью спросила девица.

— Да нет, не довелось.

— А-а… — кисло протянула девица и вновь заскучала.

— А как ты тут оказалась? По путёвке, что ли? — попытался я сострить, но сам понял, что ничего не вышло.

Блондинка непонимающе похлопала ресницами и объяснила:

— Так пленили нас. Это когда Цезарь Галлию воевать пришёл. А Марк Антоний как раз наше селение захватил. Ну, я к нему и попала.

— И давно ты здесь?

— Да уж года два будет…

Я помолчал немного, потёр слипавшиеся глаза и поинтересовался:

— А чем ты тут вообще занимаешься? Может, умеешь чего интересное?

— Я к бане приставлена. Господину массаж делаю…

— Так чего же молчишь, — укорил я девицу и стал раздеваться до трусов, небрежно кидая одежду в угол на рюкзак.

Девица с бесстыдством уставилась на меня и даже отчего-то хихикнула. Я не стал вдаваться в подробности, а просто улёгся на живот, приспособив пару подушек, и скомандовал:

— Давай начинай…

— Чего?… — непонятливо переспросила девица.

— Массаж, говорю, давай делай, — уточнил я, устраиваясь поудобнеё.

Девица оторвала задницу от комода, и залезла на лежанку с ногами, пристроившись сбоку. Я подождал немного, но ничего не дождался.

— И что тормозим?… — подозрительно пробурчал я, подозревая саботаж.

— Так руки грею, — пояснила девица.

— Ага, ну да… — одобрил я и повернулся посмотреть на то, как она это делает.

Делала она это очень просто — задрав подол чуть ли не пояса и засунув ладони глубоко между бёдер — туда, где, как говорят специалисты, у девушек теплее всего. Я непроизвольно засмотрелся на белоснежные с синими прожилками вен тугие бёдра, затем всё-таки вернулся в исходное положение, прикрыл глаза, принялся перебирать пальцами мягкий ворс шкуры. Стало клонить в сон; неуклонно завертелись перед внутренним взором странные сценки, переиначенные из действительности, и я уже почти отчалил, но тут, наконец, девица завозилась, подлезла ближе, упёршись коленкой в бок, и приступила.

Поначалу спина моя была слегка охлопана повсеместно, затем последовали нежные поглаживания, постепенно переросшие в садистскую попытку сдирания кожи, так что я даже позволил себе немного покряхтеть. Затем каждая моя мышца была подвергнута тщательным разминанию, растиранию, выкручиванию, растягиванию и прочим уместным экзекуциям. Теперь уж я кряхтел в полную силу. Кстати, ладони девушкины были не только горячими, словно она их долго и старательно парила, но и ко всему покрывала их какая-то как бы вазелиновая влага, в происхождение которой я не стал вдаваться в силу расслабленной сонливости.

Девица закончила мочалить мне спину, деловито спустила мои трусы как для укола и порядком помяла и обстучала то, на чём я обычно сижу. После чего шумно перевела дух и фамильярно шлёпнула меня по последнему месту обработки.

Я привстал, покрутил корпусом, прислушиваясь к новым ощущениям бодрости и молодцеватости, потом перевернулся на спину. Девица разрумянилась и дышала тяжело; пушистые пряди волос выбились из-под ленты и весьма мило лезли ей в глаза.

— Давай, продолжай, — пробормотал я и сладко зевнул.

Девица вздохнула и продолжила, начав с груди и подбираясь постепенно к животу.

— А ну-ка, подожди, — остановил я её с некоей мыслью.

Девица устало распрямилась и смахнула испарину со лба.

— Жарко ведь тебе, — пожалел я бедняжку. — Так что ты одежонку-то сними.

Девица, ни слова не говоря, встала и, расстегнув скреплявшие ткань застёжки, совершенно буднично освободилась от одежд, предъявив упругое тело крепкой нерожавшей девушки с круглыми приподнятыми грудями, оставлявшими ощущение благородной тяжести, с выпуклой чашей плотного животика и крутыми бёдрами, обёрнутыми узкой тряпицей набедренника из тонкой полупрозрачной ткани.

Не дав мне полюбоваться как следует, девица вновь залезла на лежанку и продолжила мять мой живот, словно намереваясь добраться хотя бы до одной почки. Но мысли мои уже были несколько в стороне от обычных общеоздоровительных процедур. Я протянул руку и ненавязчиво освободил девицину голову от повязки. Потоком тёплого золота волосы разлились по точёным плечам, замерцав чудно.

— А ну-ка, возьми пониже, — вкрадчиво порекомендовал я барышне.

Она беспрекословно переместила свои усилия в указанном направлении, хотя и в недостаточной степени.

— Ещё… — пробормотал я.

— А? — не поняла девица.

— Ниже ещё, говорю…

— Так набедренник мешает, — пожаловалась она в духе зелёного новобранца.

— А ты его сними, — вкрадчиво порекомендовал я.

Девица пожала плечами и стала неуклюже стягивать с меня трусы. Я помог ей по мере сил, приподнимая то, что было надо. Девица покрутила в руках мои исподники, отложила их в сторону и флегматично приступила к обработке того низа, который, собственно, и подразумевался. Но только силу своих растираний она не соизмерила с деликатностью предмета, отчего стало весьма неприятно.

— Эй, полегче, да и руки у тебя уже сухие, смочить бы надо, — поморщился я болезненно.

Девица наклонилась, скрыв густой завесой волос поле действия, и лишь по возникшим ощущениям я осознал, что поняла она меня насчет смачивания совершенно буквально. Подобный вид влажного массажа почти моментально наградил меня богатырской порцией нужных гормонов, после чего всяческая сонливость исчезла, а вместо неё появилось осознание того, что при подобном продолжении всё это может завершиться на самом интересном месте. Посему я решительно девицу оттолкнул и с трудом перевёл дух. Она недоумённо посмотрела и вытерла ладошкой губы.

— Давай-ка, скидывай всё, что осталось, — решительно велел я.

Девица скорчила гримаску типа "Сам не знает что хочет", привстала на коленях и размотала тряпочку. Обнажился выпуклый тугой холмик, аккуратно разделённый бороздкой пополам и слегка вызолоченный редким пушком. Девица вновь не дала мне отдать должное моим эстетическим запросам, села на кушетку спиной ко мне и принялась возиться со шнуровкой сандалий. Делала она это столь долго, что я вновь было начал засыпать. Наконец с обувью было покончено; барышня повернулась и без особой выдумки решила вновь залезть на лежанку.