Глеб Исаев - Двойник

— Погодите, а как-же талант? — Не выдержал Андрей. — А вот представьте, если бы Высоцкий был жив, или там… Герман, им тоже пришлось бы всякую грязь про себя сочинять?

— А вы, молодой человек, никак себя с Высоцким сравниваете? — Суслов не сумел сдержать ехидную усмешку. — Великий артист это не только голос. У Баскакова голос, какой-никакой, есть, и что. Как все… в одной помойке. Секрет таланта еще никто не открыл. Как и секрет хита.

— И что мы имеем с гуся? — Подвел итог размышлениям Суслов. — Аудитории нет, репертуара тоже, денег на повторную раскрутку тебе не дадут. Своих, насколько я знаю тоже. Вы в последнее время заработать не могли. И вообще: Что у вас там с чеченом вышло не мое дело, и знать не хочу. Только… после его смерти тебе ни один банк денег не даст. И вообще, многовато вокруг тебя покойников. Не-не… чужих секретов и даром не надо. — Взмахнул он руками, заметив, что Андрей пытается вставить свое слово. — Я констатирую. И вот что мы имеем на выходе? Имя, его только потерять за день можно, а вот создать куда труднее. Это как репутация…

Суслов глянул на гостя, предлагая ему самому сделать нужный вывод.

— Как это нет песен. — Вклинилась Маша. — Он недавно на концерте новые исполнил. И хорошие.

— Что значит новые? — Суслов укоризненно покосился на выскочку. — Аранжированные, сведенные, раскрученные, в конце концов? Нет? Так мало-ли кто чего себе под нос бурчит. Я, может, тоже по утрам в ванной пою. Но…

— Ладно, не стоит воду толочь. — Андрею надоело слушать этот плач Ярославны в бенефисном исполнении.

— Да не горячись ты. — Внезапно успокоился Суслов. — Задачка, прямо скажу. Но тем интереснее… Нет, если-б не голос, и то, что ты наработаный образ так резко поменял, я бы и напрягаться не стал. Кстати, о деньгах мы ведь так и не поговорили. Я ведь, если не знал, или запамятовал, беру круто. Но по результату.

— Да вы сначала хоть что-нибудь сделайте… — Вновь влезла Маша.

Слушай, откуда ты себе такую… язву откопал. С таким характером хорошо миллионершей быть, а не помощницей у третьеразрядного певчишки подвизаться.

— Да она к слову, и есть миллионерша. — Усмехнулся Андрей и с интересом глянул на сидящую рядом с ним девушку. — А, может, мы тебя в певицы определим? — А чего, самое то…

Андрей, которому идея, внезапно пришедшая в голову, с каждым мгновением нравилась все больше, повернулся к Суслову. — Вот скажи, чисто гипотетически, есть у нее шансы?

— Все то-же, только в профиль. — Без особого энтузиазма отозвался тот. — Деньги — деньгами. Если даже предположить, что они у вас есть, это еще не все. Нужен продюсер, композитор, аранжировщик, да… голос, в конце концов, какой-никакой. Артистические способности… Слушайте, чего вы мне голову морочите?

— Нет, действительно, Андрей, ты вообще о чем? Какая еще миллионерша? — В голосе Маши прозвучало удивление.

— Ну а что тут такого? Мне это дело, откровенно скажу не по сердцу. Да и есть еще одна причина. — Рассказывать о неутешительном прогнозе, данном ему врачом элитной клиники, Андрею не хотелось. — Давай так сделаем: — Мы с тобой все после обсудим. Тогда и решение принимать будешь. А пока помолчи, я со специалистом просто саму возможность такого варианта обговорю.

Маша подозрительно прищурилась, сжала губы, но сдержала готовые сорваться с языка слова.

— Короче. Если найдутся деньги, и отыщется хотя-бы парочка дельных мелодий, образ, конечно, создать можно. Но, если по накатанной колее, через Фабрику или к Алке не поклон… Долго и без гарантии. Вот если бы попробовать, хоть каким-то краем на остатках твоей популярности сыграть… Тогда может и вышло. Но это все так, чисто умозрительно. Базар, как говорится в пользу бедных. — Суслов потерял интерес к странной парочке, и рассеяно кивнув, переполз к компьютеру.

Едва они вышли из кабинета, как Маша, которой молчание далось весьма нелегко, ухватила спутника за рукав плаща. — И что это за?..

— Не сейчас. — Андрей, голова которого была занята проработкой вариантов, аккуратно вытянул из крепко сжатых пальцев тонкую кожу. — Приедем в гостиницу, там все и расскажу.

Нельзя сказать, что у него был четкий план. Просто мелькнула в голове череда неясных образов. Однако к тому моменту, когда они добрались до номера, все части разноцветной мозаики теперь сложились в четкую картину.

— Все. Если опять начнешь тянуть, я за себя не отвечаю. — Маша сдернула куртку, бросила ее на спинку кресла. — Колись. И, не дай тебе господь соврать…

— Правду хочешь, слушай. — Андрей опустился на мягкую подушку. — Первое это то, что мне сказал врач. Никакого будущего у певца Питерского нет. Да и не то что у певца. У меня нет. Как там по ученому я не запомнил, но времени на все про все он мне отпустил пару месяцев.

— Маша наморщила лоб: — Что з-значит отвел? А потом? Помрешь, что-ли?

— Считай, что да. Не суть. Главное, меня сегодняшнего не будет. И вообще, это, знаешь, не твое дело, что со мной случится. Не о том сейчас разговор.

— Так, так, так… Но, погоди, если это болезнь, то ведь ее вылечить можно. Почему же ты из клиники уехал?

— Уехал и уехал. Не обсуждается. — Отрезал Андрей. — Ты меня не сбивай. Вопросы есть — спрашивай.

— А что ты про какие-то деньги сказал?

— То и сказал. Я информацию с диска перед тем, как тебе отдать, на компьютер скинул. Порыв твой мне в общем понятен. Но… ты сама посуди, отец ведь эти деньги не для себя сохранял. Для тебя. И не его вина, что не учел, с какими отморозками дело имеет.

— Он мог их отдать. Тогда бы и ничего не было. И мама жива была, и…

— Еще раз говорю. — Спокойно, словно разговаривая с ребенком, повторил Андрей. — Не нам его судить. Он свою вину смертью уже искупил. Но… как там все вышло, мы не знаем. Прости, не стоит, наверное мне своими лапами лезть, но так думаю, что она в милицию пошла, или в комитет. Запаниковали… Не знаю. Тем не менее, когда все случилось, ему обратной дороги не было. Нам сейчас не понять. Может он слово генералу дал, что эти акции сохранит.

— И все равно… грязные это деньги, кровь на них. — Неуверенно произнесла Маша. — Как я смогу…

— Мне отдай. — Андрей невесело усмехнулся. — Можешь не сомневаться — не украду.

— Погоди. — Вскинулась Маша. — Ладно, сохранил, и сохранил, ладно. Бери. Но с одним условием. Ты их на лечение потратишь. Не знаю, что у тебя, но…

— Нет. — Ответ прозвучал коротко, но в голосе Андрея прозвучала такая уверенность, что Маша поняла: переубедить не выйдет.

— Но почему? Почему ты лечиться не хочешь?

Андрей поднялся из кресла, прошелся по номеру, jстановился перед зеркалом. Всмотрелся в свое отражение.

— Потому и не хочу, что смысла не вижу. Как тебе объяснить. Нет меня уже. И не было. Человек — это не только кости и… прочая органика. Прежде всего человек это его память. Родные, детство, память о тех мелочах, которым в свое время не придавал значения. Даже печаль о том, что прошло и не вернуть это тоже человек. Вот ты хоть в памяти можешь к матери с отцом вернуться. Вспомнить. А у меня даже такой возможности нет. Пусто в душе. И желаний никаких. Понимаешь. А край через месяц и то, что сейчас есть, исчезнет. А что потом, сидеть в психушке тихим идиотом? Нет уж. Бог даст, не разом я с катушек съеду. Успею… Ну, да не про то сейчас. — Андрей махнул рукой, словно отсекая несвоевременную мысль.