Игорь Ключерёв - Шотландия молодая

А мне было по кайфу в одиночестве побродить. У нас под Зарайском такие просторы — с ума сойдешь. Речки, речушки. Взлобки, холмики, рощицы, дубравы. Много посадок, конечно, тут уж никуда не деться, но есть и лесищи такие, что даже местные побаиваются хаживать. А я не боялся. Вырезывал себе палку из ореха, брал пару бутербродов в карман — иногда и беломорину прихватывал у деда, ну грешен, грешен, научили в школе — и вперед. Порой натыкался на зверье, на змей, на местных грибников — вот уж кто умеет по лесу ходить! — на воинские части набредал. А, чего только не было.

Но тут, в Шотландии — все другое. Тут, как ни шаг — скалы, потом переправа через речушку. Потом опять скалы. Потом долина. А вокруг опять скалы.

— Trossachs, — говорит один из моих попутчиков. Один из моих братьев, точнее.

Знакомое название. Земля Роб Роя.

Не то чтоб я Шотландии не повидал, когда мы шли на юг, к Стирлингу. Повидал, само собой. Но тогда был скорый марш. Теперь же — прогулка. Да еще с экскурсоводами. Горец идет вровень с моей тележкой и рассказывает на своем изломанном английском:

— Вон там — Лох Венахар. Не видно отсюда. А вон та вершина — Бен Леди. Нет, не та "леди", что вы могли бы подумать. Просто гэльское название.

Здесь красиво, здесь земли Макларенов. А завтра пойдем через земли Макнабов и Кемпбеллов. А вот и холмы Балкухизер…

И я вспоминаю песню Tannahill Weavers — незабываемое "Braes of Balquhidder"…

Will ye go, lassie, go

And we all go taegether

Рехнуться можно. Это и есть те самые — "braes". Охренеть. Я забыл о своей болезни к чертям собачьим. Если это холмы, то какие же горы?

— А горы будут, не беспокойся, — и шотландец хлопает меня ободряюще по руке. — Дай добраться до Лохабера, там ты увидишь горы. — И добавляет: — У вас-то в России, поди, гор нету?

Я соглашаюсь. В европейской части — точно нет.

— А вот погоди, — горец аж прикрывает глаза в предвкушении того великолепия, которое мне, да, мне, предстоит лицезреть. — Бен Невис, Ленаханский лес, Лох Эрих, Глен Спэйн.

И даже я, глядя на троссахские красоты уплываю куда-то в мечты.

Ангус отпихивает моего собеседника, кричит:

— Форт Уильям сдался. Теперь весь Грейт Глен в наших руках.

И я уплываю насовсем, куда-то в эйфорию, в благодать, в теплоту. Мне видятся мои родные леса, поля, речушки, мы с Мишкой, с Вовкой и с вовкиным дедом идем по грибы, а может и на рыбалку — во сне не разберешь — а по ту сторону речки высятся скалы, как вот только что сейчас. А в предгорьях, по ту сторону реки, несколько шотландцев понукают стадо коров — никак угнали у лоулендеров, с них-то станется.

И вовкин дед несколькими умелыми взмахами ножа выстругивает удилища нам с Мишкой, достает моток лески. Грузила у нас свои, самодельные.

— А что там такое? — спрашиваю я.

— Это земли Макнабов, там надо быть поосторожнее, — и я понимаю, что опять на телеге. Опять в Шотландии. Отвечал мне Ангус. На английском.

И я отхаркиваю сгусток мокроты на дорогу.

Мэри протирает мне лоб влажным куском материи. Забылся, бывает. И ведь не просто так, с лихорадки отошел, нет. Сам это понимаю. Просто красота заворожила. Казалось бы, лето сейчас. Ан смотри, на скалах лес — разноцветный, там все краски. И желтый цвет тебе, и густой багрянец, и бурый подлесок. Я смотрю с телеги и балдею. Для горцев это привычно, да. Но для меня нет.

И снова холодная тряпица ложится мне на чело. Я уже забыл, где я, что я и зачем я. Но вот грубый голос врывается в мою дрему, кто-то сует мне плошку — горячая, бляха-муха! Я перехватываю другой рукой — для этого мне приходится подняться. Через дымку навожу резкость — Ангус. Мы, видимо, на привале, вот он и принес мне поесть. Мэри отбирает плошку, прогоняет Ангуса на гэльском. Я уже не понимаю ничего. Кто-то сует мне в рот деревянную ложку с варевом. Ммм, мясо. Вкусно. Я упрямо жую резиновый кусок коровьей плоти. Или чьей бы то ни было. Сглатываю. Еще. И еще. Дико кашляю и падаю на спину.

И снова трясусь на телеге, кручу головой по сторонам. Красиво, черт дери! А я вот в таком состоянии…

Просыпаюсь среди ночи. Кто там свистел, что в Шотландии все время дожди? Да плюньте ему в рожу! Поворачиваюсь — рядом кто-то. Сопит тихонечко. Подгребаю тело к себе, машинально — и о нет! Мэри, елки-палки!

А она только прижимается ко мне. Вот же…

Дико кашляю на другую сторону. Но ее это не смущает, она обхватывает меня одной рукой и придвигается ближе. Теперь я уже ощущаю ее теплоту всем телом. Еще только теплоты мне не хватало с моей температурой!

Но пофиг, пофиг все. Я засыпаю. Точнее, пытаюсь заснуть. Гляжу на звезды. Смыкаю веки. Бесполезно. Ну а вы попробуйте уснуть, когда вас обнимает девушка!

Впрочем, меня это не остановило. Я забылся под утро — и очнулся только когда телега наехала на камень, в следствие чего я подпрыгнул на соломе и стукнулся башкой о дерево настила.

— Лох Эрих! — возгласил кто-то.

— Мы в Глен Гарри, — поспешил обрадовать меня тот самый горец, что шагал рядом с телегой вчера. Как будто мне от этого легче. Ну то есть, им-то легче, они уже рядом с домом. А я вот лежу с туберкулезом. Здорово, да?

Я прокашлялся и попытался снова "отъехать". Мне это удалось.

Ангус разбудил меня.

— Гляди, брат, это Ленаханский лес.

Да, было на что глянуть. Лес простирался на всю длину, до горизонта, влево и вперед.

— Мы сейчас спустимся в долину, в Киллихэнат. Будем тебя лечить.

— Не "будем", а я буду! Я умею! — раздался голос из-за моего плеча. И я вспомнил, как Мэри лежала рядом со мной на телеге…

Я определенно схожу с ума. Или это температура так влияет.

Рука, которую я поднял, чтобы нащупать палаш — кстати, где он? — тряслась. Я специально поднес кисть к лицу — пальцы дрожали, как у алкаша.

Спишем на болезнь. Впрочем, так, оно и было. Болезнь донимала.

Но рядом со мной сидела Мэри, а около подводы шел Ангус, и я не имел права, просто не имел права выглядеть сопливым. Особенно, когда внизу показались огоньки.

— Киллихэнат, — нейтральным тоном произнес Ангус. Я соскочил с телеги, прошел пару шагов и… И увидел над собой небо. Меня кто тряс, кто-то кричал. Или крикнул, не уверен. Я повернул голову в сторону и понял, что я уже овощ, особенно, без посторонней помощи. И с ней тоже — овощ. И все.

Овощ, то бишь, меня сгрузили в какое-то здание, накрыли шкурами, пододвинули кадку, чтобы отхаркивать. Я помню, все искал палаш — вот такие заскоки бывают в горячке. Постоянно вскакивал — ну как же, все-таки персональное оружие, не какая-нибудь вам зажигалка.

Меня заботливо укладывали на место, показывали где лежит меч, давали подержаться за рукоять и снова неумолимо укладывали в койку.

Сколько я там пролежал в общей сложности — не знаю. Весь мой мир уместился в этой… лачуге? Хижине? Доме?