Алекс Коста - Вавилон и Башня

Вениамин опять ничего не успел понять, только зажмурился, кое-как прицелившись, и нажал сразу на два спусковых крючка.

В этот раз патроны были в порядке, и плотный поток дроби покрыл поверхность озера, сначала от первого выстрела, потом от второго.

Вениамин с тревогой открыл глаза, но ничего не увидел, кроме темной поверхности. Утки улетели, будто их здесь и не было.

– Не попал, – удрученно констатировал Вениамин, передавая двустволку.

– Погоди, – остановил его дядя Олег, показав куда-то в сторону камышей.

Вениамин пригляделся и увидел, что там, на поверхности этой почти черной воды, плавает еще более черный маленький кусочек чего-то. Поначалу он не понял, что это такое. Но потом, по очертанию, распознал округлую форму птичьей грудки и крошечные, еле заметные «гвоздочки» скрюченных безжизненных лапок с перепонками.

В следующую секунду Вениамин уже со всех ног бежал, путаясь в тугих стеблях камыша, что-то кричал, толком не разбирая что. А потом, стащив с себя на бегу всю одежду, прыгнул в темную воду. Он не обращал внимания на стебли кувшинок, в которых путались ноги, на тину, колышущуюся вокруг. Яростно разгребал все это руками, видя перед собой только одно – маленькую черную, с серым оперением, под развалившимися в стороны крыльями, грудку убитой птицы.

«Вот! Вот! Вот!» – считал про себя Вениамин в такт движениям.

Наконец последние метры воды, пахнущие тиной и рыбой, и он сжал в своей детской руке добычу.

– Вот оно! – со всей силы закричал Вениамин и чуть не захлебнулся, путаясь ногами в каких-то водорослях, загребая одной рукой, чтобы хоть как-то оставаться на плаву. – Вот оно! – еще раз прокричал он, чувствуя, как быстро остывает птичье тельце.

Дядя Олег помахал Вениамину с берега и снова закурил.

– Плывун, – уважительно заметил он, когда Вениамин положил рядом с ним истрепанную крупной самодельной дробью тушку. – Не очень большая, но и не маленькая, – серьезно добавил дядя Олег, протягивая Вениамину уже знакомую большую бутылку с яркой этикеткой. – На! За это дело полагается.

Вениамин отхлебнул столько, сколько смог, и почти сразу почувствовал, что силы его оставили. Он лег на траву, рядом с убитой уткой, и закрыл глаза. Все пропало в этот момент. Большие ворота, криво обитые ржавыми листами железа с надписью «Тюрьма», мутный, наполовину вытекший глаз Дрона, по цвету похожий на кусок куриного помета, бело-синие пальцы деда, стучащего по столу, избитая, с огромными кровоподтеками мать, сидящая на постели и укрывающая обеими руками совсем маленького Вениамина. Все ушло, все пропало. Как будто этого не было.

Вениамин дотянулся до мертвой тушки, погладил ее по уже холодным крыльям и спокойно проговорил:

– Ничего, ничего…

После своего первого настоящего «дела» Вениамин напился. Первый и последний раз.

Он помнил, как бежал к дому дяди Олега, как все внутри клокотало, а в заднем кармане лежала золотая цепочка.

– Вот.

На потных, уже юношеских, а не детских ладонях, с небольшими черными катышками грязи, блестела добыча со сплошными звеньями, чем-то похожая на змею.

– Хорошо, – спокойно сказал дядя Олег, он вдумчиво брился. – Воровать просто, сложнее не воровать.

– Дядя Олег, – растерянно произнес своим ломающимся подростковым голосом Вениамин. – Как это просто, когда сложно?..

Перед глазами еще раз всплыли воспоминания его «дела». Как отвлекал продавщицу в универмаге, как потом перехватил цепочку петлей из самой тонкой рыболовной лески, которую только нашел. Самым трудным было ждать. Пока сменится продавщица. Вениамин уехал обратно в деревню, ворочался всю ночь, не мог заснуть, думая о том, что леска, прикрепленная им к цепочке, висит сейчас спрятанная в доски прилавка.

«А если кто попросит посмотреть цепочку? Что тогда?! – мучился он, пытаясь кое-как прикрыть свое выросшее юношеское тело совсем прохудившимся и вытертым временем ватным одеялом. – Нет, нет, – успокаивал себя. – Дядя Олег прав. Как всегда, прав. Надо брать самое дорогое».

Даже мысленно он никогда не употреблял слово «воровать». Оно неприятным образом смешивалось с памятью про деда, который к тому моменту уже умер, то ли от сифилиса, то ли еще от какой-то «стыдной» болезни, так и не вернувшись домой из мест отбывания.

«Поэтому никто и не попросит, – размышлял Вениамин. – Потому что самая дорогая, – и он еще раз представил толстую увесистую цепочку с маленькой биркой-ценником, на котором нетвердым почерком было выведено: 350 р. – Ну кто купит цепочку за триста пятьдесят рублей в маленьком городе?» – окончательно успокоился Вениамин и, кажется, даже заснул.

Все равно спал плохо. Поэтому до города добирался сонным, растерянным. «Плохо, плохо, – ругал он себя. – Как раз тогда, когда нужно быть внимательным».

Но, когда вошел в магазин и увидел «змейку» в дальнем углу прилавка, а потом другую продавщицу, как оно и задумывалось, вялость сама собой отвалилась. Он понял, что, по крайней мере, первая часть плана ему удалась. И даже если (о чем Вениамин приказал себе не заикаться) не удастся вторая часть, даже если ему придется просто сбежать без добычи, то все равно! Он уже сделал что-то серьезное. Он уже выполнил непростую комбинацию, о которой раньше и мечтать не мог.

Вениамин подошел к прилавку и стал пристально рассматривать бидон в самом конце ряда, в том месте, где стояла всякая кухонная утварь. Стеклянная посуда была выставлена на стеллаже за прилавком, алюминиевая и эмалированная прямо на прилавке. Вениамин специально так подгадал, чтобы это было подальше от продавщицы. И чтобы в том месте, где продается самый дешевый товар. У дяди Олега он взял только двадцать копеек взаймы, а значит, надо купить что-то не дороже пятнадцати. Пять копеек – купить билет на электричку. В обычное время Вениамин, конечно, поехал бы зайцем – откуда у него десять копеек туда-обратно? Но если он поедет с «добычей», то рисковать нельзя.

«Откуда я все так хорошо знаю?» – вдруг подумал Вениамин и представил, как цепочка-добыча чертит ему невидимый след в воздухе, как и в каком порядке он все должен делать.

Подросток взял небольшой бидон за четырнадцать копеек и понес к продавщице.

Время было обеденное, в универмаге, где по большей части продавали хозяйственные товары, никого. «Опять удача!» – не мог не отметить Вениамин.

– Брать будешь? – недоверчиво посмотрела на него продавщица.

– Ага, – честно сказал Вениамин и поставил бидон на самый край прилавка.

– Четырнадцать копеек, – процедила та, видимо, сомневаясь, что у ободранного, одетого чуть ли не в обноски мальчишки есть четырнадцать копеек.

– Тетка попросила, – успокоил ее Вениамин и протянул аж двадцать копеек. – Для малосольных.