Алекс Коста - Вавилон и Башня

– Для малосольных нужно побольше бидон-то… – равнодушно сообщила та и зашаркала в другую сторону прилавка.

Ровно три секунды было у Вениамина, чтобы перегнуться через прилавок, нащупать «закладку» в виде зацепленного через стык фанерной столешницы куска лески и резко, но бесшумно дернуть ее.

Так он и сделал. Трех секунд хватило. Кажется, что-то сверкнуло, взвившись на мгновение над головой. Он толком не понял, что это, внимательно наблюдая то за своей рукой, упирающейся в основание прилавка (не дай бог съехать на стекло, которое могло лопнуть, тогда все пропало), то за идущей вразвалочку продавщицей.

Едва леска оказалась у него в руках, Вениамин спрятал добычу в карман, кажется, даже ощутив что-то тяжелое, что-то холодно-металлическое на краешке ладони, и мигом нагнал продавщицу с бидоном.

– В бидон положу, – сказала та, накорябав плохо пишущей ручкой товарный чек на серо-желтом листке бумаги с синей расплывающейся печатью. – Смотри, с огурцами не засоли, – и она плюхнула бидон на прилавок.

– Спасибо, тетя, – нарочно по-детски поблагодарил Вениамин и пошел прочь.

В карман он осмелился заглянуть только в электричке, да и то вышел для этого на сцепку, между вагонами.

И вот она! В руках! «Ничего в своей жизни не видел такого яркого, такого нового, нетронутого и дорогого. Бесконечно прекрасного!» – наверное, именно так выразил бы свои впечатления от цепочки Вениамин.

В разрыве вагонов мелькали зеленые рощи, изредка меняясь серыми и коричневыми избами. Редко попадались избы с окрашенными нарядными наличниками. Все-таки зажиточные семьи не стояли близко к полотну железной дороги. Но в этом мельтешении Вениамин сейчас видел больше нарядных изб, чем ветхих и покосившихся. Что было плодом его разыгравшегося воображения. Все из-за прекрасной добычи!

Один конец лески он туго привязал изнутри брюк, а другой, так же туго, да еще в нескольких местах, к цепочке. Выходя из тамбура, Вениамин бережно спустил добычу в правую штанину, сразу ощутив металл где-то в районе колена.

«Вдруг кто прошмонает на станции?» – мудро решил он.

Разумеется, Вениамин не собирался идти обычной дорогой, через сельмаг и клуб (уж там точно кто-нибудь да прошмонает!), а думал сразу перемахнуть через железку и уйти длинным путем, через лес и овраг.

И вот, уже в обед, он был у дяди Олега, без лески в брюках, но с цепочкой. И странное дело! После всех этих невероятных выкрутасов тот ему говорит, что «воровать просто». Как же просто, когда совсем не просто, а очень даже тяжело?!

– Ладно, – усмехнулся «крестный». – Надо за первую добычу чего-нибудь благородного выпить, – и полез в высокий платяной шкаф, где за туго скрученными серыми простынями хранил бутылки с каким-нибудь иностранным вином или редким коньяком.

Вениамин долго и горячо рассказывал ему про то, как продевал леску. Даже вспомнил каплю пота, упавшую на стекло витрины, и как поспешно смахнул ее рукавом, но, конечно, остались разводы на стекле, его грязный след… и как он старался ниже опускать подбородок, когда смотрел на продавщицу, чтобы она его не узнала потом, если вдруг будет рассказывать милиции… и как нес цепочку, опустив в штанину брюк, и еще о многом-многом…

Мальчишка и сам не заметил, как на большой просторной веранде дяди Олега, откуда все время так не хотелось уходить, стемнело, зажегся свет. Неизвестные Вениамину люди с черно-белых фотографий (в основном преклонного возраста мужчины, по-видимому, богатые и городские) стали смотреть на него особенно пристально и живо. А может, это все из-за второй и третьей бутылки, которую они открыли? На четвертой, чудно́й по виду, она больше походила на большую сплюснутую фляжку, Вениамин начал говорить громко и очень несвязно. Уже сам плескал себе в кружку желтоватую жидкость, которая, как он только потом понял, и была тем самым редким коньяком. И еще что-то говорил, говорил, говорил. Даже, кажется, хвалился дяде Олегу, что когда-нибудь, когда-нибудь…

Последнее, что он помнил, – очень хотелось чем-то хвалиться. Но чем ему было хвалиться? Существовала одна запретная тема, обсуждать которую Вениамин боялся даже с дядей Олегом. Это давнишняя выходка с порохом и «Примой», в результате которой Дрон лишился глаза, а его лицо стало как будто «сдвинутым» наискосок. Словно кто-то взял раскаленную лопату и приложил Дрона по всей правой половине. Рассказать такое, конечно, было бы почетно. Но и риск серьезный. Вениамин знал, что дядя Олег не будет злиться из-за Дрона. Скорее, боялся, что не поймет украденного тогда патрона.

Поэтому Вениамин хвалился какими-то глупыми небылицами, все больше переходя на выдумки. То он обогнал кого-то из самых быстрых парней в деревне, хотя это было невозможно. То заборол бы здоровенного Дениса. Да, заборол бы, заборол… и хоть руки тонкие… чего уж там, хилые, нашел бы силы и заборол!

Все это время дядя Олег слушал спокойно, даже как-то непривычно отстраненно. Казалось, его мало интересовало, что конкретно говорит Вениамин. Как будто он слушал рассказ «в целом», не обращая внимания на детали.

От этого Вениамин все больше распалялся. И, наконец, решил «поразить» дядю Олега, как он думал, тем, что ему точно должно понравиться.

– А знаете… знаете, дядь Оле-г-г, – Вениамин глубоко икнул, – знаете, я у Машки-то, ну у Машки… под трусами-то видел. Видел! – еще громче произнес он и опрокинул сразу половину стакана.

– У какой Машки? – дядя как будто заинтересовался, а сам смотрел на Вениамина с мудрым прищуром.

– Так это… это… у Никитинской… дом, где пруд-вонючка, ну Машка-белявка, – и Вениамин ухмыльнулся всеми своими короткими узкими зубами.

– Аааа! – уважительно протянул дядя Олег. – Это дело, молодец.

– И то… – не знал, что еще добавить Вениамин. Кажется, поток вранья иссяк. Сил больше не было, он повесил голову.

– Хочешь дальше воровать? – вопрос прозвучал неожиданно.

– Ик-к? – не знал, что ответить Вениамин.

Ощущение от гладкого холодного металла добычи, лежащей в кармане, грело душу. Еще больше грели мысли о том, что он купит себе на огромные пятьдесят, а может, и семьдесят рублей, вырученные от продажи цепочки. В уме Вениамин уже сотни раз подсчитал простую и понятную математику. Раз цепочка стоит триста пятьдесят рублей, барыгам можно сдать за сто. Конечно, он поделится с дядей Олегом. Это ж его идея и схема. Но все равно останется пятьдесят рублей. А если поторговаться с барыгами, то, может, и все семьдесят. Сознание рисовало картинки с настоящим мопедом «Карпаты», пусть стареньким, пусть подкрасить надо будет. Но настоящим! Такого нет ни у кого в деревне. Только у зажиточного сына Юрия Ивановича был самодельный мопед, с мотором от бензопилы. А тут «Карпаты»! Правда, «Карпаты» стоили сто, а то и сто пятьдесят рублей. У Вениамина появлялись мысли не делиться с дядей Олегом, а все деньги забрать себе, но он всячески гнал их.