Роман Тюрин - Скрамасакс

— Кто же непотребство сотворил такое? — задал я вопрос подъехавшим компаньонам, — Хал, случайно, не твои соплеменники?..

— Нет. Они, конечно, тоже могли. Но — нет. Душегубы были пешими. Следов лошадей, кроме наших и пары тележных — я не заметил. Да и сломанные стрелы, что нашёл на пепелище Аника — русского кузнеца работа.

— Свои это, людишки лихие, — высказал мнение хмурый дед, — Думаю, детей пытали на глазах у родителей, дабы схрон выведать — в деревнях на случай внезапного нападения всегда неподалёку место есть тайное — с добром разным.

— Постой, а не те ли это разбойники, что отведали силушку скрамасакса? — подключился к разговору пацан.

— Может и те, засада как раз неподалёку была, а возможно — другие — кто знает, бардак сейчас, князья грызутся, а народ страдает — многие в тати пошли. Во времена Золотой Орды таких безобразий не наблюдалось.

Данной репликой дед меня ошарашил, а нотка сожаления о днях минувших заинтриговала, и я не преминул поинтересоваться:

— Какой Золотой Орды? Это когда татаро-монгольское иго было?

— Твоё представление об истории в корне ошибочно, на территории Руси о том иге, что я выведал у тебя из памяти, никогда слыхом не слыхивали. Знай — последним ханом ещё не разделённой Золотой Орды, в Европе её знали как Великую Тартарию, был Александр Невский, а столица в то время находилась во Владимире, куда он перенёс её из Сарай — Бату.

Я ошеломлено захлопал глазами, и деду пришлось разъяснить:

— Издревле большое войско у нас именуется ордой, после нескольких удачных походов добавилось слово — золотая, впоследствии, название Золотая Орда из войсковой категории перешло в государственную. Ещё при отце великого хана Александра, многочисленные его родственники — отпрыски новгородских солеваров — они же варяги Рюриковичи, покушались разделить огромное государство на удельные княжества. Ярослав почти предотвратил это всё, но шатания продолжались. Сына его, то изгоняли — когда была тишь да гладь, то опять звали на княжение — когда жареный петух клевал в одно пикантное место. Во время очередного изгнания Александр долгое время пребывал в Сарай — Бату, некоей воинской вольницы, где сыскал почёт с уважением, при этом став ханом.

Хан это военный правитель, князь — мирный, — пояснил рассказчик. — После смерти Ярослава, Александр огнём и мечом вновь собрал воедино почти развалившееся государство, и только после него, всё покатилось в тартарары и Великая Тартария — она же Золотая Орда, завершив существование, распалась. То, было ни какое не иго — то была гражданская война. При Батыевом нашествии на Русь, разорили лишь те города, чьи князья отказались признать старшинство за Владимирским, в основном пострадала Рязанская и Черниговская ветвь Рюриковичей… сам делай дальнейшие выводы…

— Всё чудесатей и чудесатей, а ты что скажешь? — обратился я к Халу.

— Так, в принципе, всё и было, старики рассказывали — славные походы случались во времена Александра Ярославовича — нукеры любили его и называли Батькой. Так вот, под командованием Бату — Хана до Дуная дошли дюже много трофеев добыли… — мечтательно закончил татарин.

— Да… дела!.. "Стало быть — грозный хан Батый и прославленный в лике святых — Александр Ярославович Невский — одно лицо?!" — заскрипели мозги, не доверять собеседникам причин я не видел.

"И, следовательно, по аналогии выходит, что скоро придёт новый хан — Иоан Васильевич Грозный, который вновь соберёт распавшуюся Золотую Орду, подчинив себе Казанское, Астраханское, Сибирское ханства, образумит Новгородское княжество и станет новым русским царём. Не завоюет другие государства, а воссоединит некогда распавшуюся державу…"

Решили стать на ночлег пораньше — пережитое днём, дало о себе знать — вымотались все преизрядно. Место привала выбрали замечательное: на высоком берегу реки, где Судогда делала практически полную петлю, стояла небольшая дубовая рощица, деревьев на двадцать — там и разбили лагерь.

Пока не стемнело, натаскали сухих дров, над костром натянули сырую мешковину и стали готовить ужин. На вопрос: "Зачем все эти приготовления? — старик ответил, — Сухие дрова меньше дают дыма, а сырая тряпка не позволяет высоко ему подниматься, ночью, вообще, без костра будем, так как разбойники, по всей видимости, недалече. Как говорится, бережёного — Бог бережёт".

На ужин татарин приготовил зайчатину — немного жёсткую, но сочную и настолько вкусную, что с голодухи, после всех злоключений я её сравнил с лучшими из кулинарных шедевров, которые когда-либо пробовал. Караулить лагерь дед назначил меня после Аники — вторым: "Надо ложиться".

Как назло — сон всё не шёл, повалявшись с часик я встал, подошёл к бодрствующему мальчишке и отправил того отдыхать. Ночь выдалась безветренной и тёмной — звёзды радостно перемигивались, тонкий лунный серп, словно сошедший с вершины минарета практически не давал света.

Без весёлого пламени костра сидеть было зябко да уныло, мысли о доме, наполнив сознание, навеяли грусть: "Как там мои?.. суждено ли, хоть когда-то вернуться?.." — одним словом — тоска. Пребывая в таком настроении, я таращился в кромешную тьму и прислушивался к каждому шороху, а их имелось предостаточно — то птица вскрикнет, то ветка хрустнет, то в траве зашуршит какой-то зверёк — природа жила обычной своей жизнью и все неприятности маленького человека её ни сколько не волновали.

Тут, краешком глаза я уловил крохотную красную точку — сначала решил, что показалось — но нет, ниже по течению, и впрямь, где-то очень далеко, горел огонь.

— Прохор Алексеевич, — позвал я тихонечко деда.

— Что случилось? — настороженно спросил он, зашуршал лапником, служившим ему постелью, и подошёл.

— Смотри, — пальцем я указал направление.

Долго вглядываясь, дед наконец-то крякнул:

— Ух, глазастый и что тут — прикажете делать?

Вопрос он задал себе, но с моих губ невольно сорвался ответ:

— Как что!? Пойти — проверить, кто там расположился, может душегубы давешние, и если так, то наказать…

— Добро… — недолго подумав, решился старик, — Иди, буди ребят, только чтоб тихо.

Оставив меня охранять лагерь, волк и три человека растворились в ночи. Видите ли, по лесу хожу я громче медведя. В общем-то, дед прав, только всё равно — как-то обидно. Оказавшись в одиночестве — вглядываясь в зловещую тьму, задумался и бабах… перешёл в изменённое состояние — лес раскрасился красками, нет, не засиял словно днём, но видно стало значительно лучше. В этот раз всё произошло непроизвольно — абсолютно без каих-либо усилий.

"Какого хрена я здесь остался, чего тут охранять, а главное — от кого? Лошади привязаны — не убегут — вокруг ни души".