Роман Тюрин - Скрамасакс

После смерти переход душ от состояния к состоянию как правило постепенный, а итог всех жизненных циклов, очевиден — это либо полная тьма и небытие, либо абсолютный свет и соединение с Богом, однако, до этого ещё нужно дожить. У меня, к примеру, другая судьба — мне не дано смертью обнулить жизненный счёт и начать путь заново, по крайней мере — пока… это, конечно же, очень сжато, но для тебя достаточно — переваривай…

— Так выходит, что теория реинкарнации верна? — не смог удержаться я от вопроса.

— Не совсем так — человек движется либо вверх, либо вниз, а в какой это будет форме — сугубо индивидуально. Реинкарнация, безусловно, имеет место, однако повторюсь, у меня есть серьёзное подозрение о влиянии на всё это эгрегоров — идей и концепций к процессу существования которых приложил руку конкретный человек. Другими словами — во что ты веришь при жизни — то с тобой произойдёт и по приходу смерти, но согласно с делами — это неизбежно при любой религии…

— Понятно… что ничего не понятно… ну, ты меня и загрузил. Того и гляди — мозг взорвётся… — с этими словами, пришпорив коня, отправил его галопом. Несясь на застоявшейся лошади старательно пытаясь прогнать хаотичные мысли, я разглядывал окружающий дорогу пейзаж.

Лес выглядел сказочно: зелёные красавицы ели, как бы застыли в бесконечном хороводе времени в обнимку с почти лысыми уже берёзками, одинокие пирамидки можжевельника меж них притаились, словно крестьянские дети, задумавшие какую-то каверзу на деревенском гулянии, а запах… так пахнет лишь осень и это — непередаваемо. Бьющий в лицо прохладный ветер, несколько отвлёк и успокоил.

Оторвался от друзей я далеко. Лес резко закончился, и перед взглядом предстало перечёркнутое змеящейся дорогой поле. Первое, что бросилось в глаза это остовы закопчённых печей. Те словно гнилые зубы древнего старца уродливыми ранами разрывали весьма идиллический пейзаж. Ввиду достаточно большого расстояния кроме них никаких признаков деревни я не видел, вероятно, руины скрывала трава — лишь поле, дорога, далёкий лес и трубы — полный сюрреализм. Представилась виденная в детстве панорама сожжённой нацистами Хатыни и мурашки толпой пронеслись по коже. Несколько дней назад мы проезжали мимо — всё было нормально, обычная крестьянская суета, на нас внимания никто не обратил, в принципе, мы на них тоже.

В небе громко каркали, ругаясь меж собой, вороны. Я их спугнул, и всеобщая свара не состоялась. Подскакав к пепелищу, притормозил коня, задумался, сделал незначительное усилие и увидел ауру этого места.

"Как, при должной тренировке, всё упрощается. Совсем недавно, мне требовалось минут десять — пятнадцать, ещё и пыхтел как паровоз, сейчас же данное действие заняло секунд тридцать — не больше" — размышлял я, разглядывая пепелище. В общем-то, ничего примечательного не было, за исключением нескольких точек совсем не имеющих ауры.

Приглядевшись внимательней, понял — данные образования обладают контуром человеческого тела, а подъехав ближе, рассмотрел и поподробнее. Это оказались не упокоенные души, их было трое. Два ребёнка годиков по пять и старая женщина. Привидения уразумев, что я их вижу, замерли, взгляд бывших людей был полон мольбы, глаза переполняли слёзы. Выглядели они, так же как давешняя навка — почти прозрачное белёсое тело с чёткими чертами лиц да еле угадывающимся силуэтом одежды. Из наваждения меня вырвал стук приближающихся копыт. Я вздрогнул — картинка пропала.

Ватага выехала на поляну и чуть замешкавшись, припустила ко мне. К тому моменту, как друзья подскакали, я снова нырнул в изменённое состояние и вновь увидел детей да старуху. Повинуясь тревожному чувству, направил коня за плывущими над землёй силуэтами в сторону леса.

С краю опушки, с восточной стороны от сгоревшей деревни, глазам представилась страшное зрелище: к дереву были привязаны распотрошённые маленькие трупики, а рядом валялись обезглавленные тела двух мужчин и женщины. Останкам навскидку — не больше двух дней, вонь стояла страшная — сладковато-тошнотворный запах, казалось, пропитал всё вокруг. Я, сдержав тошноту, в шоке застыл. Тем временем — подъехали друзья, пацана с татарином от увиденного дружно вывернуло наизнанку, старик сходу стал давать указания:

— Вы, двое, быстро утрите нюни, — сердито рявкнул он, обращаясь к блюющей братии, — И копайте могилы, а ты, Роман, давай-ка подсоби — этих бедолаг снять надобно.

Работал я, словно робот — помог деду снять тела с дерева, затем отобрав у мальчишки лопату, с остервенением продолжил копать начатую могилу. Слёзы застилали глаза, а в груди разгоралась лютая ненависть к тем тварям, что смогли сотворить такое с детьми.

Краешком зрения всё это время я видел как неподалёку, особняком, стояли три призрачных силуэта и наблюдали за нашими действиями.

— Стоп! — сказал сам себе и прекратил копать. "Я давно уже вышел из изменённого состояния, ауры окружающего больше нет, но продолжаю их видеть, как такое возможно?" — Мысли неслись словно кони, перескакивая с душегубов на истерзанные трупы и снова возвращались к видимым мной привидениям.

— Что застыл? Глубже надобно… Халиль, возьми у Романа лопату — углуби яму ещё на аршин. А ты, голубчик — подойди-ка, с тобой всё в порядке? — задал мне вопрос встревоженный дед.

— Не совсем, я вижу их…

— Ну и что?..

— Как, что? Я смотрю обычным зрением, а они никуда не деваются…

— Хек… час от часу не легче, ты меня прямо пугаешь. Люди годами пытаются такого достичь, а он сразу же взял и увидел… да… дела, — сняв меховую шапку, старик почесал затылок и, глядя на моё недоумевающее лицо, пояснил, — Ты разбудил дремлющий участок мозга, отвечающий за зрительное восприятие. Увидев ауру окружающего мира, тебе удалось вынуть первый кирпич из стены, блокирующей истинное зрение, сейчас же она посыпалась. Как я уже говорил — мозг обычного человека работает всего лишь на четверть, так вот, остальные три части — предстоит пробудить. Почему так быстро у тебя всё выходит — не знаю, но идёшь ты в правильном направлении…

Когда закапывали трупы я как-то незаметно для самого себя перешёл в изменённое состояние, и увидел, как из моей ауры и аур друзей выходят ручейки силы, а призраки, их поглощая, постепенно светлеют. На детских личиках появилась счастливая улыбка и наконец, те окончательно растаяли. Позже, дед объяснил, чему я стал свидетелем — проникшись сочувствием, мы подсознательно поделились с бедолагами силой. Привидения, получив энергию — покинули наш мир и перешли на следующий виток жизненной спирали.

За скорбными делами прошло часа два. Пока суть да дело: Аника лошадей — напоил, накормил, и те хорошо передохнули. Так что, решив на обеденный привал не останавливаться — сразу двинулись в путь.