Роман Тюрин - Скрамасакс

Затая дыхание, сконцентрировался: "Вдруг не получится, а так хочется взглянуть на фотки родных, хоть на экране телефона увидеть их лица". — Сотовый оставался единственным физически существующим звеном между прошлым и будущим. Изо всех сил я напрягся, на лбу выступили капли холодного пота…

Экран загорелся, пошла двигающаяся картинка и запиликала музыка — фирменная заставка сони. Вскочившие друзья, заворожённо смотрели на переливающиеся линии. Загрузка завершилась, появился рабочий стол и прозвучал удивлённый возглас.

Потыкав по экрану, показал товарищам семейные фото. Затая дыхание, с комком в горле я вглядывался в такие родные, но такие далёкие глаза жены и сыновей. Чуть позже, взяв себя в руки, поставил друзьям видео с "кэмел-трофи" на моём внедорожнике. Народ в ужасе отпрянул. Увы, на самом интересном запахло палёной пластмассой — телефон, не выдержав напряжения, сдох.

"Блин… как же контролировать эту энергию? Амперметр что ли изобрести да на лоб приладить…" — в сердцах подумал я, и хотел было запулить сотовый в воду, но успокоившись, бережно положил полностью испорченный аппарат обратно — в мешок. Долго сокрушаться над безвременной кончиной телефона мне не дали — со всех сторон, посыпались вопросы. Слушатели осознали реальность истории и всех как прорвало. Короче — что? Где? Когда? затянулось почти до утра.

Аника расспрашивал в основном, о так называемых, благах цивилизации, уж больно его заинтересовало видео и запечатлённый на нём автомобиль, а после того как он узнал, что данный агрегат это и есть машина, то вопросы по данной тематике, посыпались как из рога изобилия. Публика внимала.

Мальчишка, осмысливая полученную информацию, чуть успокоился, ненадолго примолк, и к разговору подключился Атанас. Грека интересовала история, а конкретнее, судьба Византийской империи. Он очень расстроился, узнав, что Константинополь под натиском турок вот-вот должен пасть, а услышав, что Греция в моём времени представляет собой бедные задворки Евросоюза, почернел ещё больше. Лишь после того как я рассказал про верность его народа православию, пронесённую им через века, чуть взбодрился и так же как Аника завис в раздумьях.

В разговор как-то нехотя наконец-то влез Хал, мне показалось, что тот просто боялся узнать будущее, однако интерес к судьбе татарского народа и лично себя, перевесил в нём страх и он по обоим сим пунктам меня озадачил. По второму вопросу пришлось обломить, ну не историк я и такие тонкости о династиях Казанских правителей мне не известны, а вот, новость о том, что Татарстан станет составной частью Российской империи и, в принципе, с окружающими его народами будет жить дружно, Хала обрадовала. На краткую историю Руси от времён Иоанна Грозного до наших дней, он лишь хмуро кивал, наверно тяжело узнавать через какие невзгоды пришлось пройти людям… одни мировые войны — чего стоят, а ведь были и смутные времена, и революции. Поспать удалось лишь пару часов.

Ох и намучились мы с неповоротливым драккаром. Хоть корабль картечью был изрядно попорчен, однако не критично, поэтому мы и не стали бросать неудобный, но явно дорогущий трофей. К вечеру следующего дня, без происшествий, достигли Казани. На пирсе распрощались с благодарными башкирами и направились в кремль. В городе хотели уложиться в парочку дней, однако, как всегда загостились…

Проснулся я от чувства непонятной тревоги. Во флигеле ханского дворца, где наша ватага обитала последние четыре дня, было тихо. Закинув руки за голову, пытаясь разобраться в тех чувствах, что меня разбудили, я таращился в потолок. Рядом — за шёлковой ширмой посапывал мальчишка, дед с Халом обитали на втором этаже — каждый в своей комнате. Тревога не отпускала, и я решил пройтись до двери — глянуть через мутное стекло во двор. Окна нашей с Аникой светёлки выходили на небольшой парк, и с этой стороны пока всё было тихо. Спавший в ногах Беляш, проснулся — во мраке вспыхнули два огонька. Встав с полатей, стараясь не шуметь, быстренько надел штаны, сунул ноги в сапоги и, прихватив, на всякий случай катану, прошептал волку на ухо:

— Ну что, бродяга, пойдём — глянем, тревожно мне как-то.

Дверь предательски скрипнула я, вслушиваясь в темноту, застыл, и через несколько секунд услышал отчётливый звук возни — похоже, что кто-то пытался открыть запертую дверь. На цыпочках пересёк сени и, подойдя к маленькому стекольцу, разглядел в ночи отряд ханских стражников.

Встретившись взглядом с перекошенным злобой лицом своего старого знакомого то ли Фолки, то ли Кнора, хрен их разберёшь кто есть кто, резко отпрянул в спасительную тьму: "Уф… вроде не заметил".

Ночных визитёров навскидку оказалось человек двадцать и по ходу, те пришли нас убивать. Сердце, гулко разнеся звуки ударов по телу, непроизвольно ушло в пятки. Волк, выведя меня из небольшого ступора, влажным носом ткнулся в руку, сердечная дробь затихла, и я услышал шорох, доносящийся уже со стороны нашей спальни.

Молнией возвратился — за окном тени. "Окружили — ежели по-тихому с замком не получиться, то, вероятно, будет штурм", — пока мозг выстраивал логическую цепочку дальнейших действий нападающих, я зажав рукой рот мальцу, потряс того за плечи.

Полная луна, заглядывая в горницу, причудливо серебрила её убранство. Аника открыл глаза, пытаясь освободиться — дёрнулся, крепко прижав к подушке его голову, я поднёс к губам указательный палец, парнишка — понимающе кивнул. Пока он лихорадочно пытался одеться, я взял свои ножи, и прихватил оружие Аники — лук, колчан да саблю.

Со стороны сеней звуки усилились — волк утробно рыкнул. Как всегда в аналогичных ситуациях, я угодил в изменённое состояние и одновременно с этим — тишину спящего дома разорвал звон разбитого стекла, сопровождаемый треском ломаемого дерева. Мы не таясь, громко стуча каблуками, припустили по лесенке, и уже через секунду сталкивали вниз тяжеленный дубовый стол. Из горницы выскочил полуголый прынц — дед в последнее время так обращался к Халу. Тот спросонья не очень соображал — что к чему, однако хладнокровно, не выясняя детали, быстренько присоединился к увлекательному нашему занятию и здорово в том помог.

Стол, перекосившись в пролёте — упал удачно, плотно застряв меж перилами и брёвнами стены — перегородил агрессорам путь. Появившийся за спиной огонёк масляной лампы, возвестил о появлении деда — все жители флигеля были в сборе.

— Кажись хан помер… — заметил учитель и, соболезнуя, глянул на Хала.

— Не иначе… что делать будем? — прервал я затянувшуюся паузу, снизу донеслись звуки копошения, и сквозь крышку стола появились отблески факелов, — Их там человек тридцать, не меньше.