Роман Тюрин - Скрамасакс

"Кучно стоят, — подумалось мне, — До места побоища метров тридцать — доброшу легко".

Зажигаю фитиль, лампу передаю Атанасу, выскакиваю на палубу да зашвыриваю трещащий огонёк запального шнура в ночную мглу — летит зачётно. Забрав у капитана адскую машину, отправляю её вслед. Краем глаза замечаю мелькающие стрелы — Серафим с Аникеем приступили к работе. Злодеи, почуяв неладное, двинули к нам, стоящие спиной при развороте замешкали, им явно мешали охотничьи лыжи, и тут грянул взрыв, стробоскопная вспышка, за ним сразу второй, вновь стробоскоп — полный сюр.

"Вот и всё, конец дискотеке…" — двое более-менее уцелевших, попытались сбежать.

Промелькнула быстрая белая тень, один из везунчиков рухнул, немного помутузя того, волк метнулся к другому, от Беляша не уйти, это факт — и последнего выжившего также постигла участь товарища.

Как всегда — мы победили, даже не интересно, результат наших стычек становится весьма предсказуем. Я так вообще, знал всё наперёд — предвидение вновь меня посетило, и даже был в курсе, что улизнуть попытались двое из братьев Таймас и Тукай. Средний — Ульмас при взрыве не выжил.

Младшего при попытке к побегу Беляш загрыз намертво, а вот старший ещё шевелится и даже пытается встать. Зря старается, я уже рядом и бью хуком в челюсть: "Ну, теперь точно всё: двенадцать трупов да один в глубоком нокауте…"

"Как странно… — подумалось мне, — Пурга и бой закончились одновременно". В случайность в данном эпизоде особо не верилось, да и вообще, в последнее время такое понятие как случай для меня утратило свою актуальность. Всё чаще и чаще я стал замечать, как с виду незначительные события неизменно приводят к судьбоносным поступкам и, оглядываясь назад, в голове выстраивается чёткая цепочка действий, вытекающих одно из другого — убери звено и вся конструкция рухнет: "По всему выходит, что жизнь из них и состоит. Да уж… случаев множество, а случайности нет". Наступивший штиль и моментально ставшее ясным звёздное небо подтвердили мои внезапно пришедшие выводы.

Прохаживаясь меж трупами, да разглядывая место побоища, я размышлял:

"Если в самом начале изучения дедовой науки, у меня вышло с рассеиванием облаков, то почему у О дина не хватило бы сил устроить столь жуткую метель? Тем более существо это некоторыми народностями причислено к рангу богов, соответственно при наличии последователей, у него имеется свой личный эгрегор, а это, как я уже понял, очень сильная штука. Да и ранее, свои возможности одноглазый продемонстрировал в полной красе. Стоп, — остановив поток мыслей, задумываюсь на отвлечённую тему, — Не на помощи ли таких вот эгрегоров, основаны успехи тоталитарных сект? Вполне может быть…"

Гранаты — это круто, не гуманно, но действенно. Эффект превзошёл, самые смелые мои ожидания, наверное всё дело в том, что вторая из бомб бабахнула где-то над землёй в полутора метрах да и попала удачно — в самую гущу.

Серафим следовал рядом и также рассматривал последствия взрывов. Налюбовавшись картиной, старик пристально посмотрел на меня, тяжело вздохнул и, отрицательно качнув подбородком, выдал:

— Нельзя так…

Я возразил:

— Льзя, война есть война, либо ты, либо тебя.

— Это понятно, но… — сокрушённо мотнув головой, оппонент мой осёкся. Однако через пару минут, видимо, сделав какие-то выводы, уже бодреньким, командирским голосом, он стал раздавать указания.

"Ну и славненько. Старец всё же решился взять на себя руководство отрядом. Здорово…" — утешился я, не то что бы сам боялся стать лидером, и хотел переложить ответственность на кого-то другого. Нет, так будет правильней, да и приказывать Серафиму я вряд ли смогу, демократия же — тут неуместна.

— Руби лёд, этих, — новоиспечённый вожак указал на истерзанные трупы, — Утопим, земля промёрзла насквозь — не прогреть. Ну, ничего — рыбку покормим.

Атанас, Аника разгребите ярангу, гляньте, возможно ли её починить, как приберётесь помогите Роману. А я пойду, пообщаюсь с "Иудой", — поставил он точку, и с лёгкостью подняв за шкирку, находящегося в прострации Таймаса, поволок его в непострадавшее от набега жилище.

При ставшем уже обыденном, сборе трофеев, я натолкнулся на очень — очень интересный предмет: нож — точную копию моего скрамасакса. Бывший обладатель его, вместо шлема носил умело выделанную голову медведя с глазами, сделанными вроде как из изумруда, хотя могу заблуждаться — камень был огранён крайне грубо, к тому же размер великоват — чуть не с перепелиное яйцо, да и мишкины клыки впечатлили.

"Наверно, местный шаман, — придя к такому выводу, я выковырял оба звериных ока, — Чем чёрт не шутит, может и впрямь изумруды".

Только тогда, когда закончил с шаманом, ко мне пришло понимание сути находки: "Это Гром!.." — но поскольку уж как-то всё просто да неожиданно — то сомнения меня не оставили.

Дабы подтвердить предположение, я сосредоточился на клинке — попробовал заглянуть ему в сущность. Это оказался именно он. В промелькнувшей истории, в самом её начале, я почувствовал Молнию, а после, также как и при знакомстве с скрамасаксом, испытал неземную тоску нового ножа по пропавшей сестре.

Руки задрожали, дыхание спёрло. Я не мог промолвить ни звука, лишь открывал и закрывал рот да таращась на оружие потихоньку осознавал: "Конец путешествия близко. А ведь Серафим, сказав накануне, что скоро всё само собой разрешится, вновь оказался прав".

Тут-то меня из ступора и вырвал жуткий, душераздирающий крик. Доносился он из яранги, куда батюшка отволок нашего башкира. Вся команда припустила на выручку, голос, конечно, принадлежал не Серафиму, но и не Таймасу — хрен знает, может ли такой тембр, вообще, быть у человека. У Сирина, во время нашей первой встречи, когда тот тащил меня над лесом, и я полоснул его ножом, вопль был схожим.

Поскольку я находился всех дальше, то, соответственно, прибежал самым последним. Вломившись под крышу, обнаружил следующую картину: в неровном свете очага, мальчишка и грек изо всех сил пытались удержать извивающегося башкира, а старец старался прижать к его лбу нательный свой крест. Из-под распятия вырывались протуберанцы тёмной энергии, такой вид силы я увидел впервые. Товарищи с трудом удерживали Таймаса, я поспешил им помочь да навалился на кучу малу всей своей массой. Сквозь нагромождение конечностей, дотянулся до шеи предателя, придавил его кадык и наконец, тот ослаб, закатил глаза, изо рта потекла густая, белая пена.

— Всё, отпустите его, он сейчас не опасен, — разрезая громкое дыхание друзей да бешеный стук сердца, до сознания донёсся властный, чеканный голос Серафима. Мы с Атанасом дружно ослабили хватку, увидели что рецидив это не вызвало, отпустили болящего да поднялись, а вот пацан, похоже, что приказ даже не слышал, поскольку, так и продолжал сжимать в объятиях замершее, окостеневшее тело. Вроде бы, человек потерявший сознание должен быть полностью расслабленным, тут же наблюдалось невероятное напряжение всех мышц.