Роман Тюрин - Скрамасакс

Старик, дав чуть времени осмыслить сказанное примолк, я задумался: "Ничего себе поворотик…" однако, размышления длились не долго — ярангу снова наполнил его вкрадчивый голос:

— Что предшествовало твоему последнему переносу за грань? — задал он вопрос и сам на него же ответил, — Ты стоял умом прямо в сердце, опустив внимание в грудную клетку, всем естеством проникся молитвой, и тем самым как-бы соединил разделённую душу. А у цельного человека желания, перерастая в жажду, становятся истинными.

Наша родина — рай, с первородным грехом, будь то Прохорова ветка, — Серафим усмехнулся, — Или каноническое яблоко, не суть, человек познал страх, который и раздробил его надвое. Сознание от души отделилось, связь осталась, но она незначительна, и растерянный разум, оставив привычное место, познал зло.

Тебе удалось ненадолго проделать обратное — соединить разделённую душу. При этом желание возвратиться в эдем, перейдя в сильную жажду, увеличилось многократно. К тому же, оно ещё и было усилено предыдущим визитом в преддверие оного. Человек всегда подсознательно хочет вернуться на родину. Вот таким образом ты и соединил расщеплённую душу, на эту благодатную почву и упали слова, они, проникнув непосредственно в сердце, принесли очистительный пламень, тем самым открыв дверь. Девяностый псалом, в момент чтения которого всё и случилось — очень сильное слово.

Стояние умом в груди весьма действенная внутренняя работа, которая рано или поздно соединит расколотого человека, и сила желаний многократно усилится. На долгом пути это лишь шаг, но он ключевой.

Пойдя по данной дороге, ты вскоре будешь мыслить уже не мозгом, но сердцем, а сознание ассоциировать с грудью — не с головой, с этого момента совесть да интуиция и поведут тебя дальше.

Упрочь разум на изначальном его месте. Укрепи там внимание, но ни в коем случае не фантазируй — не представляй: ни сердце, ни душу, ни кровь — вообще ничего, просто спусти сознание ниже. Постепенно дух обретёт контроль над умом и будет им управлять. Упражняйся, попробуй, как с правильным дыханием делал у Прохора, творить так постоянно, тогда, повторюсь, желания будут сильнее в разы и при помощи слова их станет возможно передавать непосредственно силе. Вот… — крякнул старик, — Это и есть веры очередная крупица.

— Ты упомянул интуицию, она тоже как-то связана… — подбирая слова и угодив в тупик, я сделал неопределённый жест и закончил, — С этим, со всем?

— Ни как-то, а непосредственно, что есть интуиция?.. С латыни — мгновенно постичь. В русском языке есть похожее слово — чутьё, однако оно не передаёт полного значения данного свойства сознания.

Как я понимаю — интуиция это способность прямого, непосредственного постижения истины, без так необходимых мозгу рассуждений да подтверждений, сердцу вполне достаточно выводов. При перемещении ума из головы в грудную клетку, доказательства утрачивают мнимую значимость, и душа напрямую, без посредников, постигает истину.

— Сложно для меня всё это, но я тебя услышал, буду осмысливать и попробую в очередной раз поэкспериментировать. Сейчас извини, рубит меня — даже половины не понимаю, — констатировав очевидное, ставлю точку.

Сон уже навалился со страшной силой, весь разговор я пытался не провалиться в сладкую негу, но теперь желание стало непреодолимым, и я просто был вынужден капитулировать.

Глаза окончательно сомкнулись. Я, так, не успев сказать старику об обнаруженном Громе — близнеце скрамасакса, завалился на бок и моментально вырубился.

Проспал я почти целые сутки. Проснувшись, огляделся, Атанас, Таймас и Аника продолжали сладко посапывать, а вот старика в яранге не наблюдалось и я тихонечко, дабы не тревожить друзей, вышел наружу, озабоченно покосившись на башкира.

Вновь утро — позднее утро, в этом мире без часов судить о времени сложно, оно тут течёт размеренно, не торопливо, порой как-то вязко, что ли. Погода кардинально не изменилась, всё также, практически не давая тепла, висело низкое холодное солнце, а вот свет наличествовал с перебором. Вынырнув из сумрака, я моментально ослеп, лишь проморгавшись и чуть привыкнув к сиянию исходящему от сверкающих снежных кристаллов, окинул взором пейзаж и в очередной раз поразился суровой красоте северной природы. Ёлки и сосны пригнулись, сгорбились под тяжестью снега, редкие берёзки и верхушки кустов, торчащие из наметённых последней бурей сугробов, искрились причудливым инеем.

— А вот и батюшка, — заметив идущего на лыжах старца и рядом с ним Беляша, я пробормотал себе в бороду.

Волк, подбежав первым, просительно ткнулся в опущенную ладонь. Мне ничего не оставалось, как присесть и чесать его за ушами.

— Ну, что же делать с тобой, шелудивый? — заметил я иронично. Зверь, одёрнув голову, встряхнулся и обиженно глянул в глаза.

— Да прикалываюсь я, юморю в общем, — поспешил того успокоить, — Не шелудивый, совсем не шелудивый, даже наоборот. Лучше расскажи-ка, где вы с батюшкой шлялись?

Беляш вновь пододвинулся ближе и довольно заурчал.

— Ты не волк, ты поросёнок, всё понимаешь, а отвечать не хочешь… да шучу, шучу, — смех сорвался с губ, и я попытался удержать голову оскорблённого зверя — какое там… Итог нашей скоротечной возни: я валяюсь в сугробе, а вмиг подобревший Беляш, лижет мне щёки.

Тут подоспел Серафим:

— Проснулся, играетесь, ну и славненько, друзья ещё спят? — я кивнул, — Пусть спят, пару дней у нас ещё есть. Если Таймас к послезавтра не оклемается, придётся тащить его в поселение Перми — просить местных чтоб приютили болящего.

— Он также как я… тогда… где то по лабиринту бегает?

— Не знаю, может и на сковородке греется, это смотря, какие у него представления об аде.

— То есть всё произошедшее со мной в сером лабиринте к реальности отношения не имеет, просто сон, иллюзия…

— Отнюдь, мысль материальна, но аксиома сия становится очевидной лишь после смерти.

— Хрен с ним… — прекращая начавшийся мыслительный процесс, тряхнул головой, — Давай, лучше поговорим о насущном…

— И?.. — вопросительно подняв брови, старик пристально посмотрел мне в глаза.

— Вот… — ничего не поясняя, я достал из наплечных ножен оба скрамасакса и передал их ему.

— Хек… — крякнул Серафим, впрочем, удивления на его лице не наблюдалось. Повертев ножи в руках, он отдал их обратно и правую, в которой держал поглотителя душ, брезгливо отёр о подрясник.

Ах да, забыл сказать — аура Грома, была сильно похожа, на голубое свечение катаны.

Вспомнив о мече, я вновь перешёл на мистическо-философскую тему, хоть мгновением раньше, и отгонял её. Чуть посопротивлявшись сам себе и, не удержавшись под мощной атакой любопытной хрюшки, я задал вопрос: