Роман Тюрин - Скрамасакс

В себя мне удалось прийти лишь спустя некое время, похоже, что глядя на все эти пертурбации я выпал из реальности и пропустил достаточно много. Думаю, не менее получаса пронеслось за секунду. Остатки нашей ватаги, боясь пошевелиться, стояли точно вкопанные. Очередная молитва звучала на греческом и декламировалась с листа — так, ничего особенного, вроде всё по стандарту. По её окончании старец бережно положил прочтённый клочок прямо в чашу.

Бумага без видимого воздействия загорелась, через мгновение вспыхнула сера, и это пламя больше всего походило на огонь, выходящий из сопла паяльной лампы. Мощный столб поднялся где-то на метр, около минуты басовито погудел и резко исчез. Оставшийся от потухшего огня дымок неспешно заструился ввысь, поток его потихоньку нарастал, пока не стал настолько мощным, что быстро достиг туч. Коснувшись их, дым подхваченный круговоротом закрутился.

С усилием, оторвав внимание от небесной вакханалии, я медленно опустил задранную голову и, скользя взглядом по дымному столбу осознал: "Это не дым, это умершие люди, узники скрамасакса".

Их была тьма — тысячи тысяч. Приглядевшись внимательней, я заметил и отдельные белёсые фигуры, из которых, в общем-то, и состоял данный уже натуральный торнадо. Аника с Атанасом, вжав голову в плечи, закрыв глаза, стояли не дыша, похоже, что давно так застыли и пропустили всё шоу.

Серафим наклонился к земляной куче, взял немного грунта. Я, глядя на его манипуляции, вдруг почувствовал сильный толчок под лопатку. Боль, прокатившись волной по телу, достигнув мозга, вспыхнула фейерверком и его отключила.

Секундная тьма. Подняв веки, я удивлённо уставился на торчащий из груди наконечник стрелы. Тягучая кровь большими каплями орошала снег, от этой картины я пришёл в себя, сознание прояснилось. Обернувшись в сторону близкого перелеска, заметил меховые комбинезоны, их бежало штук сто. Лидеры толпы, прямо на ходу натягивали да отпускали тетивы тугих охотничьих луков.

Гляжу на фигуры товарищ, они ещё не в курсе, что на нас уже напали, мальчишка с греком стоят, зажмурившись, а батюшка, сосредоточенно что-то читает. Серафим, крестообразно посыпает кубок землёй. Дым моментально исчезает, остатки его поглощают тучи и до меня доходит, что наконец-то всё завершилось — мы успели.

— Шухер… — истошно кричу, выхватываю катану и отбиваю очередную стрелу на излёте стремящуюся в грудь.

Спутники, услышали крик, очнулись, Аника, схватив лук, начал работать, Атанас бросается к стругу, видимо за бомбами, оружие это ему очень понравилось, а вот батюшка действие своё не прекращает, лишь смещается чуть вбок, под защиту кривой сосны и всё также хладнокровно, что-то читает.

Очередная вспышка боли: в левый мой бок, вцепился огромный волк. Перекидываю в руке катану и, сжимая её уже обратным хватом, медленно, из-за вспышек боли и дабы не промахнуться, так как меня энергично рвут, засовываю сталь клинка в серое тело. Меч входит с неохотой, тягуче тяжело, я напрягаюсь сильней, лоб покрывается испариной, тряска затихает, захват челюстей ослабевает и наконец, кончик катаны достигает звериного сердца. На забрызганный кровью снег, попутно ещё сильней разрывая мне плоть, соскальзывает огромная туша.

Враги ещё далеко, практически не сдвинулись с места.

"Похоже — опять всё вдруг застыло. Да… видимо снова с выходом адреналина открылись какие-то скрытые возможности организма". — Я нахожусь в изменённом состоянии, под воздействием сильных чувств, присутствует и страх, и азарт, и боль, да и много всего, но анализировать времени нет — его вообще нет.

Оглядываюсь: Беляш с красными пятнами на белоснежной шерсти отрывает челюсти от затихшего близнеца поверженного мной врага, серые волчьи туши просто огромны, раза в полтора больше чем он.

Очередная стрела попадает в сжимающую меч руку, клинок вылетает из вмиг ослабевшей кисти, боль я уже не чувствую… Оружие падает у ног Аники, бросив лук, мальчишка поднимает катану.

Доносится рык, кошусь на Беляша, он пристально смотрит мне прямо в глаза. Обнажает дёсны в страшном, кровавом оскале… мощным прыжком преодолевает пяток метров, нас разделяющих… и… бьёт передними лапами точно мне в грудь.

Падаю. Слышу хруст ломаемой стрелы, из растерзанной наконечником лопатки — новый взрыв боли, а по тому месту, где я мгновение назад находился, проносится чёрное марево демона.

Беляш, отталкиваясь от меня, высоко подпрыгивает. Переворачиваюсь на живот, задеваю стрелой торчащей из запястья о серую тушу поверженного зверя, она ломается.

Очередной фейерверк боли — сознание вновь меня оставляет. Но перед тем как отключиться я успеваю услышать лязг сомкнувшихся на шее упитанного ворона волчьих челюстей, и краем глаза отметить — произошло это прямо в полёте, метрах в трёх от земли.

Очнулся мгновенно. Боли вновь нет, вскакиваю, озираюсь: нашпигованный стрелами батюшка, стоя на коленях, последними силами сталкивает землю в могилу, Аника бьёт мечом по тьмой клубящемуся демону, весёлые искорки пробегают по его туманной сущности — яркая вспышка. Интенсивный свет пожирает вечерний сумрак, а жуткий вой поглощает все звуки. Я слепну и глохну. Серафим вновь, оказался прав — только великий воин способен победить этого демона, Аника сумел!

Пару мгновений — уже что-то вижу, слух медленно возвращается и вновь пропадает с басовитым раскатом пушечного выстрела. Атанас, видимо, решив не трогать гранаты, воспользовался орудием. Передние ряды атакующих падают, задние нерешительно мешкают.

Бросаюсь к раненному старцу, он уже не шевелится, лишь грудь на последних, жадных вздохах поднимается да опускается. Бережно ложу его голову себе на колени, он открывает глаза, пытается что-то сказать, увы, с уст вытекает густая кровавая пена и слышится хрип. Серафим отходит…

— Передай поклон Прохору Алексеевичу и владыке Феофану, — пытаясь успеть до разлучения души от тела, торопливо шепчу ему в ухо.

Опять на меня прыгает Беляш, заваливая на снег, бьёт лапами в грудь, но на этот раз с опозданием, Алконост, близнец поверженного Аникой Сирина, проносясь над самой поверхностью снега, накрывает всю нашу троицу, и я погружаюсь в тёмную бездну…

Спустя довольно продолжительное время вновь прихожу в себя. Сознание, покачиваясь на волнах, плавно вплывает в солнечный мир. Открываю глаза и тут же с силой зажмуриваюсь, яркий свет взрывается болью во всём многострадальном теле. Вновь темнота.

Что-то влажное щекочет мне щёку, я улыбаюсь и заново выныриваю из небытия. Сквозь закрытые веки ощущаю возникшую тень…

Осторожно открываю глаза. Это Беляш. Волк, увидев во мне признаки жизни, радостно облизывает лицо. Обнимаю его и носом зарываюсь в густой мягкой шерсти.