Роман Тюрин - Скрамасакс

Аника заполучив составной лук просто светился. Рукоять Касимовской сабли при ближайшем анализе была усыпана как будто рубинами, также мальцу перепал бисером расшитый кошель (что там находилось — не знаю) и очень красивая гнедая лошадка. Вроде бы всё.

Завершив с мародёркой, отволокли трупы подальше. Спустя пару дней падальщики растащат их косточки по округе, дождь смоет следы, а листопад всё укроет.

Нахлынувшие события долгого дня выбили из привычной меня колеи, я очень устал как физически, так и морально, организму нужен был отдых. До рассвета спать оставалось пара — тройка часов, малец заявил:

— Люди здесь редкость, осень — дичи изрядно — хищник сыт, да и огонь горит как-никак — караулить не стоит.

Я кивком с ним согласился.

Только голову положил на седло да укрылся овчиной, как тут же провалился в сладкую негу, и приснился мне сон:

На поляне с трупами — моим и кабаньим появился какой-то дедок в почти такой же, как у Аники одежде, только в зимнем её варианте. Он огляделся, крякнул по-стариковски, задумчиво почесал подбородок и целенаправленно направился к дубу. Найдя моё многострадальное тело, дед сломал две берёзки, с плеч скинул тулуп, пропустил деревца сквозь его рукава, на выходе получив волокуши. На эту конструкцию он погрузил мою безвольную тушку, впрягся да потащил куда-то сквозь буераки, при этом непрерывно ворча по поводу того, что кто-то чересчур много ест: "Кролик, блин… из мультика о Вини Пухе".

Да нормальный, в общем-то, вес, может, с небольшим перебором, но без экстрима, при росте метр восемьдесят — девяносто два килограмма.

Я, пребывая в беспамятстве, был, вроде, как жив. Развороченная грудина едва-едва, но вздымалась. Пройдя с километр, старик вышел на лесную поляну, с краю которой примостилась избушка, очевидно — времянка охотников, с грехом пополам занёс меня внутрь, уложил на лежанку, расстегнул камуфляж и приступил к изучению раны…

На самом интересном моменте пошёл мелкий дождь.

Хмурое утро вкупе с сыростью принесли дискомфорт, было зябко и вылезать из-под трофейной овчины никак не хотелось. Мальчишка мирно посапывал, костёр еле тлел, кони, пофыркивая, переминались.

Накрыл голову шкурой, спустя пару минут вновь стало тепло и уютно. Беляш словно кот, свернувшись калачиком, спал рядом — под боком: "Когда он пришёл? Наверное, я уже спал".

Чуть полежав, я неохотно поднялся, сладко, до хруста в костях, потянулся и, пару раз ударив в ладоши, громко скомандовал:

— Подъём, сонные тетери! Нас ждут великие дела!

Спросонья чирикнула птичка, в ближайших кустах зашуршало, Аника вскочил, как ужаленный, непонимающе хлопая веками, выхватил нож, заозирался. Я, взмахнув руками, попрыгал: кровь побежала по телу — немного согрелся.

Волк, приоткрыв один глаз, посмотрел на меня как на блаженного и заполз обратно под шкуру, видать — досыпать.

Сходили к реке, умылись, измочалив еловую ветку, изготовил подобие щётки, на безрыбье не так раскорячишься — до "Колгейта" как до луны, однако сойдёт. Пацан пошёл кормить лошадей, я занялся завтраком.

Дождь, немного покрапав, закончился. Расшугав серую хмарь облаков, вымокший мир озарило весёлое солнце, лес потихоньку стал согреваться. Отварив в трофейном котелке трофейную кашу с сушёным мясом какого-то зверя, я крикнул Анику.

Беляш, проснувшись, направился в чащу. Пока завтракали, собирались, седлали коней, тот, облизываясь на ходу, возвратился.

— Ну, в путь! Далеко ли Аника до вашей с дедом избушки? — убедившись, что ничего не забыли, обратился я к спутнику.

— До полудня успеем.

— Хм… далеко на охоту ты ходишь, что так?

— Рядом с заимкой дичь изрядно повыбита, тут же звери не пуганы — легко добываются, — с явной охоткой приступил к объяснению парень. — Да и крюк надо сделать — следы замести, этих, — он кивнул в сторону трупов, — будут искать.

Загружая трофеи, я всё размышлял: с какой стороны сподручней залазить на лошадь? В конце концов, не придя ни к какому решению, озадаченно выдал:

— Аникей, ты верхом-то ездить умеешь?

— А как же, у нас лошадка была, Муркой звали, берёг её тятя — кормилицу, — грустно вздохнул собеседник.

Я растерянно буркнул:

— Да… а мне как-то не доводилось, всё больше за рулём — на машине.

— Кто это, машина? — расслышав реплику, полюбопытствовал парень.

Быстренько соображая как лучше соврать, (не буду же объяснять, что собой представляет машина), стал экспромтом выкручиваться:

— Ни кто это — что это… — на секунду задумался, — А! Точно! Корабль так назывался — ладья по-вашему, значит.

— Ма-ши-на… — смакуя слога, пропел Аникей, — какое красивое имя, можно, я гнедую так назову, она теперь ведь моя?.. — Словно кот из мультфильма о Шрэке пацан, выпучив глазки, сложил домиком брови.

Прыснув, я отмахнулся:

— Да называй хоть горшком. Твоя лошадка, твоя.

Удовлетворённый мальчишка, лихо, запрыгнув в седло, важно скомандовал:

— Машина вперёд!

"Умора!.."

Отсмеявшись, на лошадь вскарабкался я лишь с третьей попытки, но всё же забрался. Пока шли по руслу неглубокой Ушны, пока пробирались звериными тропами, путешествие казалось довольно приятным. А вот, когда по заросшему полю Аникей поднажал, до меня, наконец-то, дошла вся прелесть конного спорта. Чтоб не отстать, пришпорил я серого, тот стартанул — словно взбесился. Мотало меня в седле как сосиску, удержался лишь чудом, думал — голова оторвётся, и позвоночник рассыплется на хрен. Позже, конечно, приспособился к темпу — освоился, однако первые впечатления о джигитовке прочно врезались в память и на лошадей я ещё долго взбирался с опаской.

Поплутав какое-то время по тропам, мы наконец-то попали на поле — с километр в диаметре. На дальней от нас опушке примостилась избушка, я встал словно вкопанный: "Мать честная, избушка, блин, на куриных ножках! Да уж… чем дальше в лес — тем толще, так сказать, партизаны, — промелькнула удивлённая мысль. — Для полного счастья мне только бабы Яги не хватает".

"Уф!.." — подъехав поближе и приглядевшись внимательней, я чуть успокоился. Не было ног, хижина просто стояла на сваях, видимо, на случай разлива, вот мне на нервах и показалось. Рядом с домом струился ручей, у небольшой запруды расположилась с виду добротная банька за ней туалет — а-ля сортир и пара сараев.

Вырвавшись вперёд, малец громко крикнул:

— Прохор Алексеевич, гостей принимай!

Тут, вдруг, ниоткуда, как наважденье, на ступеньках появился крепкий дедок неопределённого возраста, физиономия его показалась знакомой, увы, на кого тот был похож я так и не вспомнил.

"Ведь не было его только что. А сейчас, вот… — стоит! Возможно, когда я моргнул старик пулей вышел из дома и замер на лестнице?.. Нет, это вряд ли…"