Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Я ведь все деньги свои, что были — проел. В степь за мясом — никак. Поймают — срок. И ловят через день, да каждый день. Даже забив свинью или корову. СВОЮ!!! Мало того, что мясо нужно сдать — нужно сдать даже копыта. Вот так. Реалии. В газетах пишут про подвиг и клеймят расхитителей. Газета «Трибуна ударника» сообщила: «… Работая учетчиком тракторной бригады в колхозе «Ударник полей», Афанасенко К.Д. расхищал семенное зерно.

Сообщницей в кражах была его теща Соколова А.Г., которая недавно возвратилась из тюрьмы после пятилетнего заключения. При задержании у Афанасенко отобрано 15 кг семенного ячменя, а у Соколовой — 12 кг. За кражу семян Афанасенко приговорен к полутора годам тюремного заключения, Соколова — к 2 годам». «… В период сева Булгакова Агрипина Матвеевна, колхозница колхоза «Борьба за урожай» (с. Елизаветинское), подвозила зерно к месту сева. Она похитила 15 кг семенной пшеницы. Приговором народного суда Булгакова А.М. осуждена к полутора годам лишения свободы».

А воруют в основном от голода. У многих пацанов и девчонок — нет отцов. А здоровому мужику — просто не устроиться на работу. И главное — кругом контроль. За недонесение — до ВОСЬМИ! Расхитителю — ДВА, а не стуканувшему — восемь! Нормально?! И главное статью вовсю применяют, а не пугают как у нас. Другие тут частенько реалии — как на чужую планету попал. Вот как оно, человеку знающему что-то — жить? С одной стороны стучать западло — это вроде как вбито намертво. А с другой? Дети. Его дети сидят дома и, если не скажет — сядет сам, и кто их будет кормить? Не стал бы я в такой иезуитской ситуации судить никого. Просто паршиво все.

Бензин, например, только по великому блату. Или за очень большие деньги — которые проще потратить на еду или что-то более нужное. Толку-то от того, что привез ты трофейную технику. Пыль вытер, полюбовался… и закатил в гараж. У велосипеда, если сильно порвал покрышку или тебе ее из зависти порезали, так что не восстановить — путь сразу в сарай. Камер и шин нет. Ну не передать этого, что тут ни хрена нет. С одной стороны… Вернее есть, но это — стоит…??? Ну вот простой пример. Порвал ты у нас на машине колесо — пошел, купил. Стоит оно сто долларов. Нет такого — на «барахолке» купил. Или там в интернете. Такое если позарез нужно… — за триста. А когда тебе предложат это колесо за тысячу триста? Долларов? Да на хрен такая машина нужна. Если у тебя действительно средняя зарплата.

А вот те, кого мы кончили сегодня — ворье. Профессиональное. И неисправимое. Можете мне поверить… Они суки, убежденные враги. И на зоне они работать не будут. На черной. А красных сейчас почти и нет. На красной — либо смерть примут, либо попытаются зарезать кого-то, чтоб срок добавили и отправили на другую зону.

— Геня, — внезапно прервал я наше молчание. — Слушай, вот мы гранаты бросили.

А вот если там, скажем, были бы дети?

Генрих приостановился, покрутил головой, нюхая воздух как собака. Потом пожал плечами и ответил:

— Дети…? Тогда гранатами — нельзя. Взяли бы их в ножи…

И двинулся дальше.

Я слегка и приху… обалдел я… в общем, «слегка» — от такой логики… И ведь действительно, до чего глупый вопрос я задал. Действительно, чего там… — просто взяли бы всех там ножами, чтоб невиновные… не пострадали. Не отморозки же мы… Вот я действительно — «отрыжка социализма»… М-да… Другая тут логика у людей… Совсем. Другая.

— Геня, ты как насчет выпить? Сегодня, — задал я следующий вопрос, когда мы миновали второй перекресток.

— Я вообще папе обещал, что приду сегодня… — несколько по инерции ответил Генрих. — А у тебя, что выпить есть?! — тут же встрепенулся он, сообразив, что я неспроста спрашиваю.

— Ну-у… Есть. С закуской, правда, бедновато. Но думаю, что на пару огурцов и яблок мы можем рассчитывать…

— Тогда возьмем у тебя водки и пойдем к нам.

— А Зиновий Михайлович возражать не будет?

— Шо ты. Он будет только рад.

Шариться по этой окраине ночного города было еще то «удовольствие». Ноги можно сломать запросто… или шею. Темно как у негра в заднице. Света почти нет. Лампочку можно свинтить и приспособить дома. Так кое-где горят фонари по городу. Но не особо, что и много. Думаю, что часа через четыре начнется… хотя может быть и нет. Все зависит от того как власти решат это воспринять и подать. Я покопался в себе на предмет сожалений об «невинно убиенных»… и на маячившее рядом лицо совершено счастливого Шаца. И понял, что никакого раскаяния и сожалений о «прерванном полете» — не испытываю. Все правильно. Задрали они меня они еще в том времени. Вся эта быковатая сволочь. И правильно я сделал. Правильно и то, что убил, и то, что не дал по глупому сгинуть хорошему парню — Генриху. А прав он там или не прав — это вообще к делу не относится. Есть свои — и есть чужие. И всё на этом. Война это. И мерки тут абсолютно другие. Вон у нас — промолчали там… спустили тут… — и страна в жопе! И какая страна?! Согласен — не наш это метод! Покрупнее и поэффективнее работать надо. Но радует, что не дал хорошему хлопцу по глупому подставиться… Да и сам я не против. Там так и промолчал… теперь наверное буду жить за себя и за того парня… примеривая на себя — как бы поступил он в такой ситуации.

Тут мои мысли перескочили. Вот у мусульман «Газават». Эта их священная война против неверных. Интересно у евреев такая есть…? У меня, кроме какой-то «Антифады» — ничего больше в голову не лезло. Да и та не помню с чьей стороны. Мы сидели у Шаца, и пили мою водку, под его воблу. Было еще два огурца и три яблока. Пили и беседовали. К нам присоединился еще и отец Генриха. Папе глубоко за сорок и он считает себя мудрым и старым. У него уже плешь, которую он периодически поглаживает. Интересно, что бы он сказал, узнав о моем истинном возрасте.

Охренеть как странно. Сидят два убивца и абсолютно законопослушный гражданин и беседуют о жизни в два часа ночи. Философствуют. Обалдеть. И все ведь нормально. Наверное только мы — русские, такие ненормальные. Или наоборот нормальные. И Шац и его папа для меня — русские. Они для меня больше русские, чем половина моих бывших знакомых «природных русаков» — скурвившихся в девяностые. А сидим и разговариваем — о скором и счастливом будущем, которое вот-вот наступит. О преступности вообще…

— Сергей Васильевич, а как вы думаете, когда мы с преступностью окончательно покончим?

— Я думаю что никогда… А вы как думаете?

— Мы пережили самую страшную в человеческой истории войну, и понадобятся годы, а может быть, десятилетия, чтобы залечить все раны нанесенные ей. Особенно моральные последствия…

— Ага, — я несколько недоуменно посмотрел на него. — И как вы себе это видите?

— Нужно отстроить все города, восстановить сельское хозяйство. Перевести производство на мирные рельсы. Когда улучшится материальное положение, люди будут сыты, одеты, обуты. Когда у них будет свое отдельное жилье. Когда мы покончим с детской беспризорностью. У всех будет хорошая интересная работа — по душе. Вот тогда и не станет преступности. Естественным путем она и искоренится. Почвы не будет…