Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

— Не попадать в руки НКВД — живым?

— Нет, Геня… Условие это — ДИСЦИПЛИНА!

Он решительно протянул мне руку еще раз.

— Слово!

Я в ответ пожал его руку.

— А теперь Геня, расскажи мне за боеприпасы. Откуда ты сумел найти такую редкость в наше время…

И поведал мне Шац незамысловатую историю.

Принял он как положено «хозяйство» и вот разбирая завалы мусора в подвале, наткнулся на ящик гранат времен Первой Мировой. Бои что тут — в Чкаловской области, что поблизости — были очень неслабые. Это ведь где-то здесь подстрели народного героя — Чапаева. На речке Урале, текущей посреди города. В общем хозяйственный Шац не стал сообщать о находке, а перетащил ее к себе в каптерку — вдруг, да пригодится. Может сменять или еще что. Натура. Тут не только он — тут все очень тяжело расставались с чем-либо. Моя мать выговаривала отцу: «Вот, заносишь вечно до такой степени!». На что отец отшучивался: «Правильно. С плеч, да в печь!». Я тогда не очень придавал значения этим словам. А уже тут понял — почему. Нищета всеобщая. Не выбрасывалось ничего — «хай полежит, мабуть когда и пригодится».

Каким образом и когда — сия разнообразная коллекция «гранат» попала в Отдел, гадать бесполезно. Вызывала некоторые сомнения ее работоспособность… но Генрих уверил, что все работает. Он одну за городом проверил. — Значит, с гранатами нет проблем — это радует. Тогда вечерком навестим одну «малину». Давно она мне глаза мозолит.

Шац сидел рядом, хищно подобравшись. В этот момент он никак не напоминал весельчака и насквозь своего парня. Я посмотрел ему в глаза. В их глубине поселилось спокойствие и умиротворение. Умиротворение выжженной земли…

Хлопнув его по плечу, я наклонился и тихо произнес:

— Расслабься старшина. Теперь тебе нужно еще и учиться притворяться. И иначе никак. Иначе сам погибнешь и других за собой потянешь. Ну, на первую часть фразы ему явно плевать, а вот на вторую насчет «других», уже нет. Так уж воспитан.

— Я вижу, занимает тебя почему «Белая кошка»?

— Да.

— Ну тут все просто. На их «Черную кошку», мы ответим своей — «Белой». Пусть боятся! И нехай кто-то мне скажет, что «это — не наш метод!». Наш это метод…

НАШ!

Отчего-то эта незатейливая песенка вертелась в моей голове. Поправка… Ночь вокруг — была вовсе не белой, а черной. «Хоть глаз коли!» — так может раньше я бы и сказал, но теперь. Привыкший к фонарям и неоновым рекламам, я сейчас радовался неверному свету луны. Только отчего-то свет этот вызывал у меня непроизвольную дрожь. Ненавидел я его и всё тут. Беспричинно. Раньше вроде такого не было.

Две безмолвные тени мягко стелись по улице. Изредка замирая перед перекрестками или пропуская прохожего.

— Никогда бы не подумал, что Луна может радовать, — прервал наше молчание Шац, после того как мы миновали очередной перекресток.

— Угу… — по инерции кивнул я, и только тут сообразил. «Мать твою, Луна же… — это ж первый враг разведчика! Луна — враг. Вот от чего меня коробит. Надо же мое тело — умнее меня, с моим высшим образованием. А сейчас она вполовину светит. Больше нам в помощь».

— Луна — это хорошо…

И отчего-то вспомнив Горбатого из «Места встречи…», прохрипел, спародировав его.

— Верю, ждёт нас удача. На святое дело идём, друга из беды вызволять.

— Какого друга? — тут же отозвался Генрих, который этого кино не смотрел. «Черт! Забываюсь иногда. Не стоит этого делать даже сейчас. Придурок!», — я обругал сам себя. А вслух ответил.

— Какого какого? Тебя — дурака!

На разработку «операции» днем у нас ушло минут десять.

А чего там планировать? Чай, не взвод ягдкоманды на привал там остановился. Обычные блатари. Да и мы не из детской песочницы. По поводу себя я естественно имел кое-какие сомнения, но совершенно другого плана. Не поводу — убить, а по поводу — правильно я все рассчитал или нет. Размещение постовых, я знал. Время потребное на отход тоже. Беспокоили возможные неучтенные факторы — возможные свидетели… и удаться ли всех… положить.

Сам домишко находился на отшибе, за крепким без щелей забором. А тем, кто мог начать интересоваться или возмущаться происходящим там — легко могли дать укорот «быки». Любопытствующие, в таких случаях, предпочитали ничего не замечать. А-то ткнут вечерком заточкой и все. Приблатненной шпаны хватало. Дурачки духовитые. Да и жизнь тут немного стоила. Смутные времена. Совсем не как в кино. Голодно, грязно, пьяно да угарно.

В общем, «Война — план покажет!». Попросту решили навестить одну «малину» по моей подсказке. Предтечу нынешних блатхат. Малина сейчас, это то — место, где собирается и живет криминогенный элемент.

Владелица этой хавиры, маруха [20] Маруха — 1) сожительница, любовница, 2) воpовка, завлекающая к себе мужчин, где ее сообщник их обносит (обворовывает). — Зинка «Кубышка». Она же — сожительница, небезызвестного в определенных кругах, Сени «Февраля». Он реально был «Февральский» [21] «Февраль», «Февральский» — психически больной. Аналог — «отмороженный» или «ломом опоясанный». . Кликуху свою он получил по делу, как психически больной. Потому и от фронта отмазался, да и частично соответствовало это действительности. Правда делать дела это ему нисколько не мешало. Сейчас его бы охарактеризовали, как отморозка — для понятности. Тяжелая наследственность маменьки — воровки на доверии и папеньки — скокаря [22] Скокарь — вор взломщик, работающий с ключами. . Сгинувшего где-то на «Сотке» [23] Сотка — название зоны в Твери. . А маменька загнулась от тубика [24] Тубик — туберкулез. .

Теперь «Февраль» забурел, стал уважаемым вором. И выходил только на крупные дела. Адресок его нынешнего местопребывания мне подсказал мне личный «барабанщик» — Миша «Прыщ» [25] «Прыщ» — характеристика зловредного человека. . Его, сильно пьяного, как-то доставили в мое дежурство. Привели — постовой Семеныч с дворником Талгатом. Матерился он неподалеку на улице и бузотерил. Лаконичным увещеваниям не внял. И соответственно…

А я, измученный бессонницей, скукой и голодом — решил пошутить. Сунул ему спящему здоровенный ножик в руку. Нож был из вещдоков. Он остался от мясника с рынка. Был он зазубренный в потеках застарелой крови и грязи. Мясник, здоровенный одноглазый мужик — Веня «Полфунта», начал было размахивать им, как-то выпив лишку. Кого-то там чуть даже было, не порезал. Его отпустили, а ножичек остался. Отчего-то «Полфунта» решил за ним не возвращаться… Разбудив под утро жутко похмельного «Прыща» — я суровым голосом сообщил ему, что «Порезал он какого-то пришлого гуртовщика-казаха». И показал на окровавленный нож, который тот продолжал сжимать в руке. То, что кровь на нем была не человеческая, я умолчал из скромности… не иначе. А сообщил, что светит ему-ухарю за вчерашнее — от десяти…