Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

— «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я» — цитата из «Секрета» исчерпывающе описывала ситуацию. — Кто-то решил проверить: не ушли ли после их демонстративного ухода. Не ушли. Ждали.

Краткость перестрелки подтвердила мои слова.

Допрос можно было продолжать.

— Так кто вы?

— Алесь Панкратавич Лучонак. Вучыцель. Чашчэ усево ка мне звяртаюцца «пан дырэктар». Таварышч? Можна товарышч. Гражданин? А за што? Я што арыстован?

— Вы пока задержаны, пан учитель. За незаконное владение оружием.

— И кстати, где капитан Зенкевич, милиционеры? Они что возглавили ваш отряд? — влез вновь подошеший старлей Щукин.

Мне это тоже было интересно.

— Так их же убили — с прежней неторопливой невозмутимостью сообщил как нечто само собой разумеющееся Лученок.

«Ни хрена себе!».

— У-р-роды! Вы за это ответите, так что мало не покажется! — начал кипятиться наш сопровождающий, хватаясь за кобуру.

— Тихо, тихо! Кто и когда? — я встал между ними.

— Не, не. Вы на нас не думайце — учитель «снялся с тормоза», заговорил быстрее, с опаской в голосе. — Прыбёг стары Язэп з хутара. Кажа: прыйшли трое. Харч патрабуюць. Дачку з прыймакам у сарай закрыли, загадали ад бацькоу телку забраць и прывесци, инакш забьюць усех. Марк Игнатович сваих милицыянтау сабрау и на таратайке памчауся. А их, там у засадзе чакали. Пакрышыли усех. И на дубе униз галавой павесили з табличкай «Смерць маскалям». Пачтальён наш у кусце сядзеу, бачыу усе гэта. Циха тропкай у вёску прыбег, ну и мужыки вырашыли: трэба адыгнаць, не то карацели прыйдут абвинавацяць у пасобничастве и пасодзюць.

Я посмотрел на своих. Лица вытянуты. Глаза злые. Мои рассказы получали подтверждения. Мне тоже стало не по себе. В этой ситуации любой действовал бы также. Трое в качестве «приманки».

— Оружие откуда взяли? — доброволец — «плохой следователь» продолжил работу.

— «Из лясу вестимо». — От некрасовского прикола мне не удержаться.

Лучонок смотрел безмятежным взглядом.

— Так, верна. На ветке висела.

Некрасов всё-таки великий РУССКИЙ поэт. Здесь и сейчас его не знали. Может позднее…

— На какой ветке? Ты что, детям впариваешь? — не унимался старлей.

— На берозавай. А у карэнни скрынка з патронами. — С полной искренностью отвечал «допрашиваемый».

По моему знаку Нечипорук оттеснил Щукина, рвавшегося врезать учителю.

Я задумался. А ведь он врет, этот пан учитель. Задумка неплохая: «схрон» с оружием в лесу. По сигналу его достают. Прибежавшие из вески боевики вооружаются, отряд боеготов. Тогда где командование? Если оно в лесу, то получается. После «акции» вновь в «яму» до следующего раза. Присыпать чем от собачек и вуаля. Мирные крестьяне. Оружия нет.

Афган и Чечня выходит, использовали послевоенный опыт. Как же я заблуждался, когда думал, что тактика новая.

Мда. Век живи — век учись.

— А потом винтовку надо было почистить и снова на ветку повесить. Правильно? — проверяю догадку.

— Так, а што? Рэчы патрабуюць ашчаду.

— Вещи требуют бережливости, — перевел для своих.

Тут все понятно. Надо беседовать, не здесь и подробней. Банда почти стопроцентно ушла. Не ушла, так её все равно в веску не пустят.

— Собираемся. Едем в опорный пункт, отделение как там оно называется.

— Задержанного связать?

— Зачем? Ему бежать ни к чему, кроме как подтвердить, что в чем-то виноват. Вы же, пан дырэктар, за собой вины не чуете?

— Не!

— Ну вот и хорошо. Поехали.

Всю недолгую дорогу «до» и «по» я думал: что в словах учителя правда, что враньё? О чем умолчал — либо по незнанию, либо сознательно. Про коллег не сомневался. Вот причина боя как-то так не вяжется. Чего-то я не знаю. Когда крестьяне грабежу сопротивлялись? Во время бунтов. Здесь на бунт не похоже. Расчитывали что милиция убита, а местная власть шапкой — ушанкой прикинется? Если они «чужих» грабителей погнали, то могут и законных своих «наладить». Вообщем, получалось, что здесь сильно не хотят карателей только при одном варианте: здесь рядом командный пункт или бункер. «Где живут, не гадят». Это принцип альтернативной историей в меня вбили крепко.

«Ну что сказать про Сахалин? На острове хорошая погода…»

Здание опорного пункта в местечке Л. традиционно было местом «силовиков». При императоре, построившем, при Пилсудском, эксплуатировавшем, при Сталине поджогшим, но не сумевшим спалить до конца, при Гитлере, отремонтировавшем силами военнопленных и вновь при Сталине использующим по назначению.

Экскурсоводом выступал Лучонок. Он с капитаном Зенкевичем приятельствовал. Потому видимо на дороге милиции и не испугался.

В здании была служебная часть и примыкавшая к ней «квартира станового». Высокое здание на каменном фундаменте. С обширным крытым широким крыльцом. «Обезъянник», две маленьких камеры, трехкомнатная квартира с кухней. На дворе за домом дровяной сарай, пустая конюшня на три лошадиных места, ещё какое-то помещение, холодный погреб, во дворе средней глубины колодец. Справа от сараев будка «удобств», сколоченная из щитов от снарядных ящиков. За конюшней приличных размеров приусадебный участок. Картошка наполовину выкопана. Морковка. Ещё какие-то сельхозкультуры. Несколько яблонь-груш. Чисто. Аккуратно. Ухожено. Всё обжитое, только вот хозяева ушли. Ушли навсегда.

Их успели привезти на «таратайке» — двухконном экипаже. Не знаю уж, как он точно назывался. Лошади нервничали, всхрапывали. Азамат и Иваныч сразу занялись ими.

Капитан, не успевший стать моим начальником и трое несостоявшихся подчиненных.

— Вечная вам память, павшие за Родину!

Поджатые губы, неприязненный взгляд Щукина не задели меня, когда сняв фуражку над телами погибших, я перекрестился.

С некоторой задержкой, неожидавшие такого моему примеру последовали Сема, Иваныч, Романеня. Азамат и Генрих тоже сделали что-то по своему — я не смотрел. Надо было ставить старлея на место:

— Что ж ты на меня таким взглядом-то смотришь? Член партии верующий? Да. Сколько можно лицемерить! Под обстрелом, в бою, на смертном одре — неверующих нет! Ты на фронте-то был?

Щукин покраснел и, смутившись, пробурчал.

— Был. Чем я хуже других?

И сняв головной убор, перекрестился привычным жестом.

Естественно телефон не работал. Разгрузив машину на крыльцо, положили в кузов погибших. Щукину и Романене предстоял скорбный рейс.

Вместе с ними отправил короткий рапорт:

«В связи с гибелью начальника принял командование на себя. Обстановку выясняю. Прошу восстановить телефонную связь. Необходимы дополнительные инструкции. Подпись. Дата».

Лучонок с Генрихом возились на кухне. Азамат в конюшне. дежурил на крыльце.

Веска оживала. Перемещались пароконные телеги, носилась пацанва, бабы ковырялись в огородах. На противоположной стороне кучковались несколько мужиков.