Александр Забусов - Войти в ту же реку [= Перевёртыш] [litres]

На могиле поставлен деревянный крест, массивный, покрытый лаком, с табличкой, на которой значилась фамилия, имя и отчество усопшей, а также прожитые ею годы. Глаза, пробежавшись по буквам слов, «потащили» за собой вопрос.

«Головко Ольга Евгеньевна». Отметил про себя: «Молодая». Нарушив молчание, спросил:

– Кто она тебе?

Молодой человек, не оборачиваясь, бесцветным, безжизненным голосом ответил:

– Под этим крестом лежат моя жена и ребенок.

– Н-да! – проронил мужчина. – Что я еще о тебе не знаю?

– Многого.

Видно, поняв, что его одиночество нарушено до конца, обернулся.

– Идемте.

– Пошли.

– Узнали что?

– Да.

Уже в салоне «Волги» стал рассказывать подробности произошедшего в городе, строя предложения так, что сам рассказ больше походил на скупой формальный отчет.

– Из донесений по нашему ведомству, отчету милицейского начальства, известно следующее. Дом, в котором произошли убийства, официально принадлежит давно умершему лицу, не имевшему родственников. Бумаги на недвижимость затерялись в архивах. Согласно материалам дела, на месте преступления находились трупы граждан Фильчикова и Челкаша, ранее работавших в органах внутренних дел, но по причине несоответствия выполняемым обязанностям, исключенным из списков, уволенных. Обнаружен труп на то время действующего милиционера, старшего лейтенанта Цыганова. Труп сбежавшего из мест заключения Сергеева Леонида Никандровича. Статью опускаю. Бывшего офицера спецподразделения ГРУ. Тела гражданских, Каретникова, Осиповой и Головко. В деле значится, что в «бойне» имеется и выживший. Собакин Петр Терентьевич.

– Что он рассказал?

– Ничего. Собакин сошел с ума, и добиться от него какой-либо информации не смогли. Он вообще не разговаривает.

– Что произошло?

– По предположениям следствия, Челкаша, Фильчикова и Цыганова убил Сергеев, сам при этом скончался от ран, заполучив две пули в грудь и живот. Вот дальше ничего не понятно, за исключением того, что Собакин совсем не из табельного оружия застрелил Каретникова и Головко. Это всё. Как в одном месте оказались такие разные люди, понять невозможно. Следователи даже предположений строить не берутся.

– Понятно.

Полковник Забияка пытливо посмотрел на молодого человека, сидевшего в мокрющей одежде рядом с ним.

– К родителям заедем? – спросил, подумав, что угадал его мысли.

– Нет.

Михаил корпусом подался к спинке переднего сиденья, попросил водителя:

– Саня, тормознись вон у того столба!

Машина, вильнув, остановилась у обочины. Молодой открыл дверь, перед тем, как выйти под моросящий дождь, предложил:

– Идемте со мной, Евгений Сергеевич, нужно соблюсти кое-какие мелочи.

Полковник нехотя вышел наружу, сразу ощутив мерзость сырости под одеждой. Куда это его позвал этот, как выяснилось, совершенно неизвестный ему человек, только внешне похожий на пацана-переростка? Пошел за ним, как козленок на веревочке. Нравился ему этот молодой парень с железным характером. Такого не сломаешь даже смертью.

Рядом с уличным, металлическим «шатром» овощного магазина, где большую часть стен составляла сетка-рабица, крашенная зеленой краской, приткнувшимся к торцу четырехэтажки, большими стеклами витража красовалось питейное заведение с броским названием на вывеске. «Пивбар». На панельной стенке кто-то мелом излил душу, выведя послание всем страждущим в деле выпивки: «Товарищ, помни! Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган». Шутник, однако! Повезло, что милиция за жопу не взяла. Или взяла? Неподалеку от «рюмочной или пивной», это как кому больше нравится, ошивались два милиционера в форме. Наряд!

– Я сейчас.

Каретников зайдя в «овощной», прямо с полки купил трехлитровую бутыль березового сока. Сок, не сок, но рубль десять отдал. Уже вдвоем по приступкам поднялись в пивнушку. Народу мало, рабочий день не закончен. Высокие круглые столы расставлены по всей площади большого помещения. В стороне стойки панно из дерева с вкраплениями серебристого металла, своим видом призванное характеризовать нелегкий труд горняков. За стойкой дородная женщина-бармен в прикольном чепчике на завивке прически, но есть и работник зала, то бишь официантка.

Устроились стоя у окна, присесть в заведении даже не предполагалось. Официантка, худощавая женщина в цветастом платье, мигом материализовалась у стола. Кивнув на бутыль, с постной миной произнесла сакральные слова:

– У нас со своим не положено.

Забияка только рот раскрыть успел. На языке вертелись нелицеприятные слова и выражения. Широкая улыбка Каретникова повергла в шок, будто не он только что стоял над могилами дорогих людей. Тихим доверительным голосом парень согласился:

– Знаю, милая! Ты нам бутылочку «Столичной» принеси, стаканы и один бокал пива. Только, чур, не разбавлять! Ну, и закуси легкой, на свое усмотрение. Это тебе за труды.

Полковник видел, как Михаил сунул «трешку» в кармашек белого передника официантки. Попенял:

– Балуешь персонал. Я бы их здесь всех сейчас застроил, мало не показалось.

– А оно нам нужно? Мы через час этот город покинем и забудем о том, что было.

А вот сама официантка молодцом оказалась. Получив мзду, первым делом позаботилась о том, чтоб «нежлобливым» гостям было приятно находиться в сих стенах…

Голос Мартынова из динамиков ласкал слух, заставлял печалиться воспоминанием о прошлом. Каретников разлил водку в стаканы, причем обоим по «Марусин поясок». Полковник не ожидал от молодого такого. Хотя?.. Промолчал.

– Помянем.

Забияка одним махом выпил водяру, уставился на подопечного, медленно цедившего прозрачную жидкость, словно по капле выпивал горечь нынешнего дня. Подумал: «Молодой совсем. Сейчас окосеет, пьяные сопли вытирать придется».

Не окосел. Мало того, жестом подозвал официантку.

– Соня, неси еще бутылку и сразу расчет.

– Момент!

Каретников выпил стакан березового сока, между тем как полковник прикладывался к пиву. Вот его как раз повело. Близко к сердцу принял трагедию паренька. Все мы после «полтинника» становимся чуточку сентиментальны, а если еще на душе накипело, то…

– Я ведь вижу, генерал тебя на какой-то крючок подсадил. Думай, прежде чем соглашаться. Или уже согласился?

Каретников пожал плечами. Разлил водку по стаканам. Снова односложно предложил:

– Помянем их.

Осушили «посуду».

– Я ведь тебя к делу хотел пристроить, а он… А еще Кузьмич! Когда увидел его, понял, под себя генерал гребет.

– При чем здесь Кузьмич?

– Аксенов этого волка просто так не вызывает. Кузьмич ему многим обязан. Жизнью обязан. Сириец любого за генерала порвет.