Александр Забусов - Войти в ту же реку [= Перевёртыш] [litres]

– Есть кто еще в усадьбе?

Хороший человек, даже бить не стал. Ответа не дождался, помешали.

– Командир!

Позвали от сарая.

– Здесь еще двое!

Поднялся на ноги, быстро переместился к сараю. Нестер улыбался во все тридцать два здоровых зуба.

– Чего скалишься?

– За нас нашу работу выполнили.

– Не понял?

– В сарае те, кого нам разыскать нужно. Кстати, и «калаши» там же.

– Уверен?

– Сам глянь.

Сарай, вернее хозблок, встретил вошедшего командира чистотой и идеальным порядком. Инструмент, коробки, ведра и рабочая одежда разложены и повывешены на места. Оконные стекла надраены. Даже на рамах ни пылинки. В проходе между узким столом и верстаком лежат два тела. Два крепких мужика, действительно спеленутых кусками материи от шеи до ног. Поверх «пеленок» перевязаны веревками, но так неумело, по-дилетантски, что смех разбирал. Оба безбожно дрыхли, только их прерывистое, хрипловатое дыхание наводило на мысль, что с ними не все так просто. Оглянулся на подчиненного, спросил:

– С чего решил, что это «наши»?

– Клин, да ты на их пальцы взгляни!

Действительно. Прощелкал! На пальцах рук, словно напоказ высунутых из матерчатых коконов, видна «синька» партака, так сказать верительные грамоты за отсидки на зонах. Ну, и как это понимать?

– Тащи сюда хозяина всего этого благолепия. Посмотрим, что он нам скажет.

– Есть!

Местный житель, молодой, но располневший на свежем воздухе и хорошем питании мужчинка, затравленно глазел на командира, судя по всему, не понимал, чего от пришлых ждать. Клин, капитан Клинков Игорь Назарович, не спешил задавать вопрос. Сидя на верстаке, изучал аборигена. Хмыкнул своему выводу. Рыхлый хитрован, который, скорее всего, казарм Советской Армии и не нюхал, каким-то образом смог повязать вышедших к его жилью зэков. Непрост парниша, да и усадьба непростая. Одного импортного пойла в самом доме и погребе под самую завязку затарено. Медвежий угол, а чешское пиво ящиками стоит. Мало того, Лепет, флегма каких поискать, когда увидел в большом количестве финское пиво в подвале, чуть в осадок не выпал. Шевелил губами, произнося шепотом названия напитка. Koff, Lapin Kulta, Karjala. Советскому человеку лишь иногда чешское пивко удавалось «урвать» с чёрного хода продуктовых магазинов, а в этой дыре, как в пещере Али-Бабы… Игорь точно и не помнил, когда такое видел. Наконец спросил, пальцем указав на спящих:

– Что скажешь?

– Дак, а что сказать? Пришли двое, попинали малость, ствол в живот уперли, и ну хозяйничать. А мне как потом за разбазаривание народного добра отчитываться? Ну, я их клофелином и подпоил. Пол суток еще проспят, а там глядишь…

– Как это народного добра? Поясни!

Командиру впервые пришла на ум нестыковка во всем увиденном в усадьбе.

– Дак я же и говорю, это объект народного хозяйства. Лесная заимка для охоты и отдыха членов правительства страны и Центрального Комитета. Здесь они от трудов праведных отдыхают, сердешные наши. Я на объекте народного хозяйства смотрителем работаю.

Задумчиво посмотрел на собеседника, наморщив лоб, предположил:

– А вы о чем подумали?..

– Нестер, развяжи его.

– Понял.

Смотритель оказался парнем неплохим и незлобивым. Группа поставленную задачу, считай, выполнила, но все же не слишком расслаблялась. Вот протопленная баня для них пришлась как находка. Отмылись, отдраились, побрились. Вышли на свет божий из парной, а стол уж накрыт. Любит наш народ защитников Родины. Сервировка стола, как в ресторане. Некоторые парни таких деликатесов отродясь не едали. За всю страну Советов Клин не скажет, только у них в глубинке России почти любой продовольственный товар считался деликатесом! Не про икру, она даже не у всех чиновников высокого ранга часто на столе присутствовала! О простых смертных подумал, вспомнил. Невольно слюнки от такого изобилия побежали. Черная и красная икра, копченые белужатина и севрюжатина, сырокопченые колбасы, балык. А вон крабовое мясо, красная рыба и шпроты. Куда он столько навалил? Обожрутся парни. Мельком глянул на контролера, тот сам в прострации и явно не против отведать «кусок от правительственной пайки». А-а! Один раз живем! Чего уж там, раз предлагают. Для проформы спросил «хозяина»:

– А отчитаешься как?

– На тех двух уродов, что в сарае дрыхнут, спишу. Да вы кушайте, не стесняйтесь! Сейчас пива принесу и по рюмке чего покрепче из импорта налью.

Эх! Они ведь и верно, пока еще на своей территории, а как там в Афгане будет… Клин махнул рукой разомлевшим после парной парням.

– Навались, братва!

Еще толком насытиться не успели, а молодой смотритель из ящика на стол пиво выставляет. Живут же люди. Фигурная бутылка с красивой этикеткой показалась всей честной компании.

– По пять капель! – предложил хозяин.

– Это лишнее… – попробовал встрять контролер.

На что услышал:

– Вы что, нерусские? Я же вам мировую «за понимание» предлагаю выпить, а не спаиваю вас.

– Одну можно! – согласился командир.

Дружно выпили. Н-да, хорошо пошла!

– Кто тебя только смотрителем на такое теплое место поставил?

– Дядька пробил. Он у меня второй секретарь Зырянского райкома.

– Поня-ятно!

Повело. Это потому, что давно на подножном корму «сидели». И не только Клина повело. Что? Что с ним? Состояние заторможенности, язык как не родной. Алка, и та песню перевирает, или… «Срубило!» Аут! Темнота.

Динамики, надрываясь под потолком, весело «терзали» разухабистую песню молодой, но подающей большие надежды певицы:

Ф-фух! Вот и все, дело сделано. Каретников с огромным удовольствием выплюнул куски поролона, засунутые за щеки для придания лицу одутловатости и полноты. Рассупонив одежду, вытряхнул подушку, привязанную на живот. Даже полегчало. Теперь заняться болящими. Изъяв из аптечки две ампулы и шприцы, вошел в сарай, присмотрелся к обоим «дедам». Нормально! Несмотря на возраст, бывшие комитетчики люди еще крепкие, а с дозой «лекарства» он угадал. Сначала одному, потом второму ввел в вену «противоядие». Через час точно оклемаются. Голова поболит, зато никого «мочить» не пришлось, все же спецура – парни свои.

…Мысль пришла Михаилу внезапно. Когда с Кузьмичом вернулись на заимку, на глаза попался смотритель со свежим, наливающимся синевой фингалом под глазом и рассеченной бровью с кровяным потеком.

– Что с вами, Вадим Сергеевич? – спросил Каретников.

– З-зараза! Решил дровишек для баньки наколоть, а оно с топорища соскочило и прямо… Ой! Миня, аптечка знаешь где?