Александр Забусов - Войти в ту же реку [= Перевёртыш] [litres]

– Знаю.

– Тогда перекись и пластырь тащи.

– Сейчас.

Сунулся в аптечку. Объемный большой ящик с красным крестиком на дверце в своем чреве имел фигову тучу медицинских препаратов, все больше импортного производства. Пошерудив, нашел искомое. Уж и уходить намеревался, но рука нечаянно свалила на пол пузырек. Нагнувшись, подобрал, хотел вернуть на место, да вот только инерционно прочитал название на русском языке. «Клофелин». Ба-а! Знакомое лекарство! Его даже в глаза капают при этой… как его… глаукоме, кажется. Мысль сформировалась тут же. Если спецназ вскоре здесь будет, а Мастер ни ухом ни рылом не ведет, передав решение задачи ему, то и действовать нужно уже сейчас.

Клофелин с алкоголем, можно сказать, смертельный коктейль. Попадая в организм, лекарство стремительно расширяет сосуды, по которым спиртное почти мгновенно приходит в мозг, лишая человека способности мыслить адекватно. В то же время у жертвы резко снижается давление, а чуть позже наступает спазм сосудов, еще более усиливающий действие, которое оказывают клофелин с алкоголем. Сильное опьянение наступает очень быстро. Хорошо, если доза рассчитана «правильно», тогда проснувшись спустя несколько часов с сильной головной болью, человек ничего не будет помнить, но он останется живым. Если дозу превысить на десятые доли миллиграмма, клофелиновый коктейль убьет даже физически сильного мужчину. Сейчас главное само самочувствие «пациентов» держать под контролем. Как правило, Кузьмич спиртным не злоупотребляет, но от бокала красного вина не откажется. Поэтому и Вадиму Сергеевичу нужно навязать напиток.

Сработало! Вначале у «пострадавших», выпивших навязанный им коктейль, нарушилась координация движений, а опьянение в считанные минуты достигло своего максимума. Кузьмич действительно профи, первым почувствовал неладное, первым осознал опасность, даже понял, от кого она исходит. Схватился на ноги, в попытке хоть что-либо предпринять, да тут же споткнулся, можно сказать на ровном месте. Бедняга! Каретников наблюдал, как оба «деда» начинают терять ориентацию в пространстве и времени. Всё! Спят! Наклонившись над каждым, послушал ухом сердечные ритмы. Н-да! Кузьмич – нормально. А вот с Вадимом прямо беда. Его сердце бьется все реже, судя по всему, давление падает до критического уровня. Есть надежда, что полная остановка сердца и смерть наступят для Сергеевича не сегодня. Ладно, что Бог даст, так тому и быть. Сам ведь своим рассказом о выкрутасах «конторских девочек» сподвиг на возможное решение проблемы со спецназом…

С прилетом к заимке двух вертушек для Михаила закончилась учеба. На прощанье, махнув рукой Кузьмичу, он «растворился в теле» вертолета, в душе надеясь, что с Сирийцем они встретятся не в этой жизни. За науку, конечно, ему спасибо, но… Вадиму Сергеевичу прилетевший медик оказал помощь, кажется, пронесло «старика», и его смогут поставить на ноги. Злопамятный Мастер, тот оклемался быстро, по рации связался с московским начальством и сейчас выглядел как огурец, затаив обиду на ученика, лишь мимолетным взглядом выдал это при скомканном прощании. Спецгруппу из подразделения «Зенит» увозили другим «бортом». Парни молодые, крепкие, они здорово возмущались, осознав, как Каретников их всех подставил. Ничего, зато живы! Как там с ПГУшниками, черт знает, а у военных все просто – дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут.

Забияка похлопал по плечу. О событиях в «медвежьем углу» он знал лишь в дозированной форме, но понял, что его «крестник» одержал какую-то маленькую победу. С расспросами не лез. Два «брата-акробата», всюду сопровождавшие его, так те и вовсе молчали, будто их происходившее рядом не касалось вовсе.

Москва! Кажется у Пушкина в «Онегине» золотыми буквами вписан выплеск щенячьего восторга при упоминании названия сего города… Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось! Нет, все верно. Столица, и этим все сказано… пока. После девяностых отношение людей к этому «резиновому» городу несколько поменяется…

– Куда меня?..

Забияка уселся на переднем сиденье ведомственной «Волги», на вопрос Каретникова повернулся к нему лицом.

– Есть такой переулок, Сивцев Вражек называется. Вот туда и едем.

Ну-ну!

…С декабря по февраль ведомство Андропова понесло некоторые потери личного состава, незначительные на первый взгляд, но все же требующие рассмотрения специальной комиссией. Под колесами вагона метро погиб Василий Никитович Митрохин, работавший в архивном отделе Первого Главного управления КГБ. Свидетели происшествия утверждали, что погибший якобы сам из толпы бросился под поезд. При праздновании Нового года на своей подмосковной даче угорел Адольф Толкачев, ведущий специалист в области создания самолетов-невидимок и систем управления ракетами и самолетами, конструктор Министерства радиоэлектронной промышленности СССР. С этим товарищем вообще интересная деталь всплыла. Когда следственная бригада приступила к работе, в тайнике комитетчики обнаружили свыше шестисот тысяч рублей – деньги по нынешним временам огромные, простому смертному столько «не поднять» и за три жизни. Но эти смерти можно хотя бы по человеческим меркам оправдать и понять, а вот смерть Бориса Южина, офицера КГБ, работавшего в Сан-Франциско под прикрытием должности корреспондента ТАСС, выбивалась за рамки бытового происшествия. Выбивалась хотя бы тем, что человека вызывают на Родину, для корректировки задачи, а он вечером гибнет от ножевого ранения в сердце. Неподалеку от места преступления проходили толпы болельщиков, хлынувших к станции метро после хоккейного матча. Свидетелей, что-то видевших, нет. В начале февраля на зимней рыбалке гибнет заместитель начальника отделения УКГБ по Москве и Московской области Сергей Воронцов. Человек в алкогольном опьянении замерз прямо у рыболовной лунки.

Находясь под крылом ПГУ КГБ, Каретников всей своей сутью оставался гэрэушником, и вытравить эту суть не мог ни Аксенов, ни весь Совет волхвов. «Организм» противился подыгрывать «соседям», выводя их контору в передовики «шпионского труда». Так уж повелось, что с самого зарождения «Системы», взаимоотношения советских разведслужб были всегда натянутыми, а иногда и откровенно враждебными. КГБ и его руководство стояли в номенклатурном табеле о рангах неизмеримо выше Генштаба, а внешняя разведка Комитета всегда имела приоритет по бюджетным ассигнованиям, количеству сотрудников, статусу зарубежных резидентур и служебным рангам руководства. Все это порождало взаимную неприязнь. На этот момент «соседи», то есть ГРУ ГШ, в своем составе хотя бы кадры нормальные имеют, способные адекватно работать на благо страны. Так ведь если оставить все как есть, не за горами тот час, когда все изменится в худшую сторону.