Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

Надо собираться: раз решила ехать, нечего откладывать дело в долгий ящик. Поеду, поспрашиваю у местных, может, и разузнаю что интересное о подноготной дяди Семёна: все-таки он что-то от нас скрывает! Если человек жену не обманывает ни в чем, не станет он ей из "командировок в никуда" привозить дорогие подарки, а вот дядя Семён маме привозит то бусы малахитовые, то колечко с невиданным поделочным камнем чароитом, — отродясь о таком камне бабушка моя не слыхивала, а она ведь — дама "шибко грамотная": гимназию закончила, даже на Бестужевские курсы поступала, правда, не окончила их до конца, замуж пошла за первого своего мужа… Насколько знаю, ее "первый" — мне еще не дед… Да, бабушка моя — "не соскучишься": её ведь в своё время даже посадить хотели, — но не посадили все-таки, вывернулась, а еще как-то я в детстве подслушала разговор мамы с бабушкой: мама бабулю обвиняла в том, что та в своё время "вернулась в Россию. А зачем?" Правда, спрашивать я ничего не стала, — может, и нет чувства юмора, но и не дурнее других…

По-быстрому оделась и побежала на вокзал билет покупать до Трубецкой: посёлок-то Гигантом называют, но станция — Трубецкая! Интересная особенность многих станций: разночтение с наименованием населённого пункта. И таких примеров можно немало подыскать: например, в Волгоградской (Сталинградской) области есть такая станция Жутово, — но селение — Октябрьская. Вот зачем такую путаницу производить, — непонятно…

Билет я купить не успевала: в кассу стояла немалая очередь советских граждан, собравшихся ехать: кто — в дальние края, кто — по области… Но явно никому не нужно было проехать всего ничего, как мне, — по железной дороге, помнится, до Гиганта около 18 км. Так и зачем билет покупать, очередь выстаивать? Махнула я рукой на эту затею: не люблю в очередях томиться, и раньше не любила, а как дядя Семён в нашем доме появился, так я и за мясом больше не стою: он так умеет всех уговаривать и "обаивать", что ему всё на блюдечке с "золотой каемочкой" сами принесут и положат с преданными лицами. А вроде на Остапа не похож, — с виду…

Тут как раз поезд объявили по линии Сальск-Ростов, и я ломанулась на перрон, где уже толпились граждане в дорожной одежде, с дорожными баулами, с авоськами… И еще бабушки тут же сидели, — семечки предлагали, и другую чепуху… Помню, в конце сталинских лет гоняли милиционеры местных мелких спекулянток, а сами преспокойно подбирали оставленные старушками мешки с жареными семечками, — милиционеры тоже лузгать хотят, особенно тыквенные кто же не любит? Конечно, привокзальная торговля в Сальске — скудна, широкий ассортимент отсутствует, а вот в Котельниково, помню, на станции чего только не было: рыбка сушеная, жареная, вяленая, котлеты рыбные, икра жареная, пирожки с беляшами, а самое главное — настоящее море черных, серых, белых пуховых платков и косынок. Понравилось мне Котельниково: такая на вкус хорошая икра сазанья была и раки…

Тем временем посадка шла к завершению, что мне и нужно было: не проситься же к проводнице "провести меня безбилетной" при всем честном народе? Решила: вернее всего проситься в последний, шестнадцатый вагон, — там спокойнее "зайцем" ехать… Мы раз с мамой "безбилетниками" ехали с моря по окончании "бархатного сезона", я в Сочи в санатории лечилась после воспаления лёгких, а мама — "дикарём", за компанию, жила, чтобы мне не одиноко было: поезда шли в начале октября полупустыми, а билеты нам достались бестолковые: плацкартные "боковушки" непутевые, мимо которых вечно народ шляется туда-сюда… Мама и "подвалила" к проводнице: так и так, ребёнок (то есть я) болен, сбоку — сквозняк, переведите на "нормальные" места, отблагодарим. Проводница обещала подумать, и через несколько минут явилась с проводницей другого вагона, купейного, — та нам тихонько предложила "перебазироваться" за определенную мзду в отдельное купе. Мы, конечно, не отказались: доплатили самую малость, зато ехали "кум-королём" вдвоем в купе… Проводница та еще нам "пеняла": зачем мы вообще билеты плацкартные купили? Надо было сразу подходить к проводникам, спрашивать: "нет ли свободного местечка?" Места-то, всегда есть… Так что в межсезонье, вот как сейчас, только глупые люди и командировочные по необходимости, — для отчетности, — билеты покупают на вокзале, не давая заработать бедным проводникам с маленькой зарплатой. Так было и будет всегда… И через пятьдесят лет, и через сто, пока поезда ходить будут. Интересно, на самолетах "зайцев" провозят? Наверное, там строго… Давно не летала…

Проводница шестнадцатого вагона, пухлявая да веселая коротконожка, оказалась понятливой, без лишних рассусоливаний обозвала меня "племяшкой" и завела в своё купе, — есть такое особое двухместное "купе проводников". Там уже сидели две тетеньки неопределенных лет и комплекции: утянутые в корсеты, талии казались тонкими, но на ручках жир валиками нависал… Фф-фи… Тетки тоже особого энтузиазма не выказали при виде моей рыжекудрой особы, но проводница им зашептала, что я — только до Трубецкой… Они махнули ручками и забыли обо мне на какое-то время. Продолжили свой разговор, прерванный моим вторжением:

— Так вот, вызвала Юля Ляксандровна родителев на собрание. Родительское то бишь. Ну, сидим все на партах своих оболтусов. Она и давай чирикать: мол, Иванова Катька, сикельда ветрогонная, — "отличница" да умница, первей всех руку тянет да ишшо и правильно завсегда отвечает, — но чаво ж-то ей, Катьке, и не отвечать, когда у ней мать — бухгалтерша главная, а отец — парторг? Она только и училась, по стопам начальников-родителев пойдёт… Потом Юль Ляксандровна стала Петьку Корнейчука нахваливать: он звезд с неба не хватает, хорошист, но мальчик старательный, только вот поймала она его на днях с махрой в парке. Ему старшие пацаны цигарку скрутили, — не отказался… В общем, эн-то она так намек отцу Петькину давала, чтобы "повоспитывал" сыночку свово… А потом Юль, значицца, грит: можете, товарищи, быть свободны, собрание окончено. Я, конечно, взвилась: как так, про всех сказали, а что же мой Васенька, хуже всех? Что же про него-то ни слова? А учительница удивилась: что, грит, могу сказать про вашего, когда он в школе вторую неделю не появляется… И давай спрашивать, чем дитё мое болеет так долго… Я и говорю: ох, болеет, лежит, сидеть не может… Теперь-то он и впрямь сидит с трудом, всыпала ему по первое число… Ох, и позеленела я тогда от злости: это ж вон, паразит, с начала учебного года в школу не ходит! Мне брешет, что на уроки, а у самого удочка в лесополосе припрятана с ножичком: червяков накопает, и айда на рыбалку с друганами бестолковыми, которые ужо семилетку кончили, и никуда… Еле добилась, чтоб его в восьмой класс взяли, а он — так… Ох, и нелегко мне было, а он, паразит, волынку тянет, учиться не хочет… Чуть не убила сыночку…