Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

Бабушка наконец дожарила драники и присела напротив меня на такую же старинную милую табуретку. Начали мы с нею кушать культурно: медленно, откусывая малыми кусочками… Хлеб у бабушки — тоже свой, домашний, она всё сама печь умеет: и хлеб, и пирожные, но шутит, что всему научилась только "при Советской власти", — нужда заставила… А раньше, мол, "на золоте ела и черной икрой закусывала"… Но верить старушке трудно: любит она прихвастнуть без объяснений, а кто же сейчас таким россказням, без аргументов, поверит?…

Бабушка ела драник, прихлёбывала чаёк и рассуждала, словно про себя:

— Допустим, он использует оба паспорта, но зачем? Если фамилии везде одинаковые? Какой в этом смысл? Лично я смысла не вижу ни малейшего… Но, допустим, он их использует с некими неблаговидными целями: что нам из этого? Вот что: если отчим твой — преступник, не приведи Бог! Рано или поздно он может пойматься. Следовательно, выяснится, что он на твоей матери, — моей дочери! — женат, то есть она, возможно, в некоторой степени причастна к его деяниям, но она-то — ни сном, ни духом!.. Знаю я мою Грушеньку: ангел невинности, и как она переживёт подобное? Её вера в человечество пошатнётся, для неё узнать, что любимый человек не в ладах с законом, — будет равносильно падению неба на землю: лучше узнать о смерти любимого, чем об его неблаговидном поведении… Так уже я её воспитала несколько ханжески, что она до сих пор многого в жизни не понимает… Ты, вон, девчонка, и то не сочла возможным её информировать о твоих подозрениях… И я тебя понимаю: Грушенька — как малый ребёнок, рассуждающий так наивно… Она и во время войны только плакала да отчаивалась, а заработать не могла никак, — пришлось мне, старой, ехать в Котлы за продовольствием… Зато она ученая у нас и член партии… Нет, Зой, ты вообрази: вдруг как отчим твой — бандит какой, — если о том станет известно, её же из партии выгонят… Какой позор!.. Значит, так: тебе предстоит проверить еще раз все документы твоих "родителей", хранящиеся в старом "армянском" доме (бабушка так и называла купленный дом "армянским"), — тщательно перетряхнёшь все папки, поищешь метрики, может, сберкнижку ту найдёшь, по которой Семён деньги в гигантовской сберкассе получал… В общем, поняла: сделаешь общий "шмон"! Да ты глаза-то не таращь: обыск проведешь, стало быть, в их доме. Потом мне обо всём отчитаешься, что и как, и где лежит… Сама лишних действий и необдуманных поездок не совершай, думай, потом делай!

— Бабушка, — говорю я непонимающе, — как же я у них "шмон" проведу, если отчим, почитай, всегда дома сидит? Сейчас вот он болеет, мало на улицу выходит, — так занялся малым ремонтом: потолок ровняет, собирается его потом лепниной какой-то покрывать, чтобы "красиво" было… Ключ от дома у меня есть, но как могу незамеченной провести "обыск"? Вечером мама еще домой приходит, вовсе "не развернёшься"… Если же мне дождаться очередной "неожиданной" отлучки дяди Семёна, — не будет ли тогда поиск интересующих документов напрасен: наверняка, он документы с собой возит. Это он в тот раз нечаянно позабыл взять паспорт из кармана, потому что уезжал в спешке и был сильно расстроен…

— Да, эта его поездка к больному другу и нынешняя болезнь свидетельствуют, по виду, в пользу Семёна Васильевича, но, возможно, его характер — чистый образец диалектики нрава… Все соединилось в гармонии: добро и зло… Нам с тобой, Зойка, важно узнать: не бандит ли страшный твой отчим, не повредит ли его поведение и возможное разоблачение Вашим, с Грушенькой, репутациям, а всё остальное не имеет ни малейшего значения. Если он, допустим, ездит с друзьями рыбачить надолго, или даже охотится несанкционированно, — это не слишком важно. В случае мелких преступлений он всегда отделается штрафом или смешной взяткой, — ничего страшного в том не вижу, если нестарый еще мужчина позволяет себе немного расслабиться в кругу других мужчин… Лишь бы по женщинам не бегал… Но не похоже, что он — "из гулящих" да неверных… Плохо, что я до сих пор плохо знаю твоего отчима: ну, была я в их доме несколько раз, но впечатления о нем никакого не вынесла. Могу лишь сказать о сдержанности и воспитанности, но говорил он так мало, что даже об уровне его образования ничего не скажу, боясь ошибиться…

Значит, так: твоя задача — "шмон" в родительском доме. Моя задача — отвлечение внимания "родителей" от твоего "шмона". Как это сделать? Думаю, завтра схожу на работу к дочери, приглашу её вместе с муженьком на ужин, Вовчика милого позову, чтобы компанию Семушке в беседе составил или там партию провернул, — они же оба в шахматы играть умеют, — изобрету какой-нибудь оригинальный предлог, чтобы поверили, что присутствие их всех необходимо, наготовлю побольше да повкуснее. Пусть приходят, скажем, часиков в семь, а ты как раз к этому времени проникнешь в дом и всё тщательно осмотришь… Насчёт тебя скажем, что у тебя заранее было сговорени свидание с Грантом. Сойдёт предлог для отсутствия? Мать твоя, пусть наивная, но замужем второй раз, должна поверить. А мужчинам старым ты и вовсе — ни к чему, без тебя они будут занимать почетные места, им всё внимание, но при молодой девушке — с тобой нужно "носиться", "старички" не любят, когда про них забывают…

Вот только что мы будем делать, если наши подозрения подтвердятся? Если Семён — правда преступник? Не знаю… Думаю, откровенно сказать матери твоей мы о таком не сможем: она — идейная слишком, жизни не понимает, да и Семёна в таком случае нужно будет опасаться… Выход один: если найдётся подтверждение некоторой неблаговидной деятельности Семушки, наша с тобой задача: потихоньку рассорить "молодых", чтобы они сами решили расстаться, и в организации той неприязни тебе, внуча, придётся постараться… Ну, такие конкретные подробности мы с тобой обсудим потом, видно будет…

Пошла я к родителям от бабушки несколько возбуждённая, от ужина отказалась без объяснений, сказала, что голова болит, — бабушка не велела говорить, что я у неё была и, соответственно, поужинала. Спала я в ту ночь неважно, беспокоилась о предстоящем вечере. Но часа в два ночи всё-таки уснула неспокойным сном, хорошо, что Мотька ко мне залез в пододеяльник прямо, пригрелся, замурчал и меня убаюкал, — без него я бы точно до рассвета крутилась от мыслей нелепых.

Следующий день промелькнул как некое серое пятно: работы было много, но эксцессов почти не было. Правда, приходила одна немолодая женщина к нашей "замше". Прямо в кабинет вошла, и вначале долго там сидела в тишине, потом оттуда громкие звуки раздавались: похоже, та тётка кричала на Владлену Карповну, как на школьницу. Валька, в своём репертуаре, помчалась подслушивать. Пришла потом с важным видом и почти до вечера сидела молча, с видом собственной важности: подслушанная тайна ей такое лицо сотворила загадочное… Но к вечеру Вальку прорвало: оказывается, приходившая дама — жена любовника нашей заведующей. Наша-то "замша" овдовела еще в 1943 году, и так жила все эти годы безмужнею, одна детей поднимала. Но теперь-то сынки её оба выросли, уехали учиться в другие крупные города, а Владлена — одинокой осталась, живет вдвоем с матерью в частном домике, но у матери с давних пор отдельный вход сделан, своя калитка, то есть у Владлены как бы своя изоляция… И вот затосковала она без сыночков да и загуляла с ближайшим соседом! Глупость, конечно, с соседом романы крутить, но где Владлене знакомиться? Она так живёт: с работы — домой, из дома в магазин и снова домой, — мал ее мир, узок как канава… На почте-то у нас мужиков нет как нет…