Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

С утра посадили на выдачу переводов и посылок. Пришла самой первой, точно к открытию почты, одна старушка, с виду милая, скромная, сутулая, с кокетливой клюкой с набалдашником, — наверно, из девятнадцатого века палка родом, — и она так меня истерзала, что начавшее было формироваться чувство юмора временно улетучилось: приспичило ей перевод отправить в город Куйбышев, "внучечке на денёк рождения", ровнёхонько в сто один рубль. Пыталась я старушку убедить, что принято ровные суммы отправлять, этот её 101 рубль выглядит странно, и со сдачей будут проблемы: в кассе еще пусто. А старушка и говорит: "я, мол, завсегда отправляю и деткам, и внукам ровно сто один рубль! Ни больше, ни меньше!" Имела я глупость у неё спросить: "бабушка! Почему же так?" А она и отвечает, что сейчас ей семьдесят, но мечтает дожить ровнёхонько до сто одного года. Логики, признаться, я не уловила…

Пришлось бежать в магазин, разменивать старушкину сотню, — сдачи-то еще не было. Прихожу: оказывается, нетерпеливая бабка уже к Владлене Карповне юркнула, жаловаться, что сотрудники почты медлят её обслуживать, а ей нервничать нельзя, гипертония замучила, что же это "девочка такая медлительная и неотзывчивая попалась", десять минут "бедная бабушка" ждёт свою "кровную" сдачу. Владлена меня поначалу "пробрала", потом же, разобравшись, в чем дело, засмеялась над вредной "отправительницей".

Вот бывают же такие люди склочные: чуть что, сразу жаловаться! Тут бегаешь "как савраска", для неё же стараешься, никто деньги менять с утра не хотел, везде в кассах пусто еще, и ты же и виновата.

Выдали мы старушке её сдачу, она еще несколько минут повозмущалась для "форсу" и гордо удалилась, постукивая "княжеской" клюкой. Я даже заплакала от обиды: оказывается, она уже хотела в "книгу жалоб" писать на неуважительное отношение почтовых работников к заслуженной учительнице.

Вот у меня была первая учительница, — чудо: добрая, светлая, просто светящаяся изнутри любовью и теплом. Да только нет её уже в живых, слишком боль чужую к сердцу принимала, вот и не выдержало сердце раздольное.

А такая вот, как эта старушка, точно до ста лет доживёт, и столько народу до слёз доведёт склочным своим характером… Не всем школьникам везет с учителями, — вот у меня была "просто" учительница, не "заслуженная", но как мы её любили!.. Пришлось Поле да Вале меня успокаивать: расплакалась, как дитя малое, еле успокоили. Тогда Полька решила меня утешить:

— Брось ты, Зоя, по пустякам убиваться! Разве это — горе? Горе — когда в войну детей было кормить нечем, да если ты одна после войны всё одна на своём горбу тянешь!

Вот мне нужно Ваньку отправлять учиться, — не хочет, понимаешь, здесь остаться да "шоферить", подавай ему техникум или институт. Значит, придётся, "тянуться" из последних сил, посылки и переводы посылать: он же хиленький у меня, подработать не сможет, вагоны разгружать не пойдёт, — думает, мать — "лошадь ломовая"! Боюсь только: как станет он "на ноги", так и думать обо мне позабудет, больно он на батьку похож и внешностью, и характером.

А на старух, глупая, обижаться — грех: сама старой будешь! Может, тоже придирой станешь?… Смеюсь… Вот тебе жизненный анекдот из жизни пенсионеров: сидят три старушки — пациентки-пенсионерки на приеме у врача. Первая жалуется:

"Доктор, последнее время замучили меня одышка, сердцебиение, бессонница покоя не даёт." Терапевт у ней спрашивает: "Какая у Вас пенсия?" — "Так тысяча двести…" Он ей посоветовал лечиться одними фруктами, лимонами, апельсинами, мандаринами. Не жалеть на себя. Потом вторая бабуля стала жаловаться на "одышку, сердцебиение, бессонницу". Он и у этой узнал про пенсию. Услышав же, что всего восемьсот, посоветовал лечиться одними овощами как основным видом питания. Третья пациентка ту же пенсию "запела": "дохтур, последнее время одышка одолела…" Он и ей вопрос о сумме пенсии задал, а она в ответ: "нету пенсии! Муж кормит. А помрёт — дети кормить будут. Колхозница я!" И тогда он ей посоветовал как можно больше дышать свежим воздухом. И одышка пройдёт…

Веселила меня Полька, а мне что-то невесело. Тогда Валька присоединилась:

— А про таких, как твоя посетительница, Зоя, другая шутка есть. Про льготы. Спрашивает, значит, армянское радио: " Вы слышали: для пенсионеров ввели новые льготы? — Что вы говорите! И какие же? — Теперь старикам разрешено работать на вредных производствах до ста лет, выходить из автобуса во время движения, а также переходить улицу на красный свет светофора." Вот ей бы так!

В общем, утешили меня "девчата". Последующие часы рабочего дня прошли спокойно, без вредных старушек. Только мне что-то всё хуже становилось. Словно жарко сделалось, потом заледенела вдруг вся, и мурашки по коже забегали. Наверно, замёрзли мы вчера с бабушкой в своей поездке. Один Мотька — молодец: как лёг с утра на один бочок, так и не переворачивался весь день на диване. Хорошо быть кошкою, хорошо собакою… А мы, люди, всё изобретаем себе проблем и подозрений.

Приходил после обеда Тарас, — уже с полным основанием звавшийся новым именем. Но пришлось отказать в свидании: сказала, плохо чувствую себя. Он сразу всё понял, пожелал мне выздоравливать поскорее, спросил, не нужно ли сейчас что купить, может, в аптеку сходить. Поблагодарила, сказала, нет. Обещал скоро снова зайти. Приятный он, все-таки, и понимающий… В конце рабочего дня Грант заглянул. Огорчился тоже, что я заболела. Сказал, как так: он всё на сегодняшний вечер уже "распланировал", а я, получается, сорвала его планы. И ушел. Я даже обиделась. Думала, всё: а он вернулся минут через пять: принёс сироп шиповника и алтейку, — в аптеке купил. Вот так всегда: стоит заболеть, а ухажеры — тут как тут, будто их разбирает… Вечером пришла к родителям за травкою: хотела набрать разных и сбежать потихоньку, чтобы старших не заражать. Правда, может, я и не заразная, а просто простуженная…

Однако, не успела я тихонько удалиться: отчим был в гараже, когда я зашла, — собаки-то соседские на меня давно не реагируют, голос не подают, — но отчим за какой-то деталью в дом зашел, и увидел мои сапожки. Разобиделся, — или сделал вид, что я к нему не подошла. Разве же он ко мне плохо относится, что я его игнорирую…

Пришлось объяснить, что хочу пойти "к себе", приболела, чтобы их не заражать. Но отчим меня и слушать не захотел, схватил мои сапожки и забросил на антресоли, — это он так решил меня в пустую квартиру не отпускать. Расспросил, как я себя чувствую, не понравилось ему, что грудь "заложена". Стал спрашивать, как давно, и я, не подумавши, брякнула, что еще после ангины иной раз тяжесть в груди ощущается… Тут неожиданно отчим и говорит:

— Вот что, Зойка! Ты мне теперь вроде как не чужой человек: не раз ужином кормила и в болезни приняла. Мёда притащила сколько, а он — тяжелый… Резкая ты порой бываешь, потому что молодая… Вырастешь… А вот локализация твоих хрипов мне что-то не нравится. Нужно серьёзнее к своему здоровью относиться. Ты давай посиди, чаю попей, или поешь, если хочешьа я сейчас отлучусь ненадолго. Я быстро! Скоро уже и мать твоя с работы вернётся. А что ты будешь сидеть одна в пустой квартире, да еще больная?